Отстаньте! попыталась я высвободится, но он завел меня в комнату и только там отпустил, а потом торопливо закрыл дверь на балкон. Возле нас стояла Виля и смотрела на меня, поджав хвост.
Вета, что ты? мама тоже смотрела испуганно. Разве это так
Каждое ее слово больно ударяло в мои уши. Я проскочила мимо нее и убежала в ванную. Там села и заплакала, как никогда. Это было страшно. Перед глазами маячило лицо этого ужасного шатена с синими глазами и ямочкой на подбородке. Я ненавидела его. Его одеколон, его сильные руки. Ненавидела маму, всё на свете. И себя саму тоже, потому что не могла, как Татьяна, махнуть рукой на вчера и радоваться сегодняшнему и завтрашнему дню. Чувствовала я себя кошмарно и если бы могла это сделать в ванной комнате, то кинулась бы головой вниз с девятого этажа. Может, встретилась бы на том свете с Машей. Только кто будет заботиться о Виле?
Когда мама уговорила меня выйти, Виталия Скворцова в квартире уже не было. Но что это меняло? При одной мысли нем мне хотелось кричать. Мама поставила ширму, и я заснула на своем диване, прижимаясь щекой к мокрой подушке. В полусне мне казалось, что все происшедшее это сон. А утром мама позвонит с моря и спросит: «Ну, как ты там? Готовь суп и утром и вечером звони бабушке».
3
Хотя солнце светило, как и вчера, но вся красота дня угасла для меня из-за вчерашнего. Виталий Скворцов не был сном, это был нож, которым меня ударили в спину. Вчера он ушел испуганный, рассерженный? но он муж моей мамы, и никаким плачем от этого не избавишься. А меня предавала не только она, но и собственное тело вдруг захотелось есть, ведь лапша и тефтели так и пропали в урагане скандала. С вздохом я вошла в кухню
Муж Скворцов сидел за столом и ел из моей любимой тарелки бутерброды с маслом и сыром, запивая их чаем. Возле его ног сидела Виля.
«О нет! подумала я, опять готовая в отчаянии рыдать, бежать из дома и никогда не возвращаться. Этот
муж-сюрприз собирается отобрать у меня и Вильгельмину?» Остановила меня мысль, что дом, то есть, квартира не его. Я тут хозяйка. Поэтому стиснула зубы и направилась к холодильнику. Виля с энтузиазмом поспешила за мной.
Доброе утро, немного смущенно сказал Скворцов.
Доброе?! фыркнула я. Как для кого. У меня поводов для радости нет.
Открыла дверцу холодильника и стала искать апельсиновый сок и сладкий сырок. Неужели этот муж их сожрал? Нет, были на месте. И были еще две коробки сока и сырки. Мама убежала на работу, еще вчера сказала мне, что ее вызвали из отпуска. Значит, сок и сырки купил Скворцов. Подлизывается?
Мне очень жаль, что ты так ко мне относишься, сказал он уже уверенней. Я этого не заслужил, честное слово.
Я резко обернулась, чуть не выпустив из рук сок и сырок.
Что? Тебе жаль? Жаль? А ты знаешь, что это слово означает? Ломаешь мне жизнь, уничтожаешь все надежды и еще удивляешься, почему я не прыгаю от счастья!
Клянусь, он даже захлопал глазами. Казался удивленным. Бессердечный!
Не понимаю твоей злости. Не собираюсь ничего ломать и уничтожать, ты хорошо это понимаешь, но кидаешься на меня, как кошка.
Спасибо за комплимент, буркнула я.
Ладно, кошку я беру назад, извини. Но мы не можем все время ссориться, лучше спокойно поговорить, с нажимом сказал он.
Во мне закипела ярость. Еще минута и пакет с соком лопнул бы в моей руке, как мыльный пузырь. Чувствовала себя, словно бомба с часовым механизмом. Приближалось время взрыва.
Ой, отстань! О чем поговорить? Знаю отлично, как пахнут денежки моей мамы, и ты не первый, кто за ними охотился. И знаешь что
Он вдруг вскочил с табурета. Хотел что-то сказать, но я была быстрее. Быстрее своих мыслей: «А может не нужно этого говорить? Что я плету?» Но во мне кипела злость, и скорее злость, чем я, выкрикнула:
Ты свинья! Самый противный в мире! Ты проклятый!
В эти мгновения я не была собой.
Поставили меня перед фактом.
Как будто я действительно была не человек, не дочка Елены Вечорек, а кошка, существо, не имеющее права ничего сказать.
Но нет! Я так этого не оставлю, я не собираюсь молчать но, честное слово, не собиралась говорить таких ужасных слов. Не дали мне время подготовиться, освоиться, найти нормальные слова и чувства. Я словно плюнула Скворцову в лицо, это было страшно, но разве не был и он в этом виноват?
А Скворцов побледнел даже под своим морским загаром и со странным выражением лица покачал головой.
Виля, к ноге! Я выбежала из квартиры, из дома, ничего почти не видела из-за слез. Хотела умереть, надеялась, что попаду под машину. Чтобы перед смертью протянуть Скворцову слабую руку и попросить прощения за все. За его страдания по моей вине. Не заслужил их, хотя заслужил.
Ох, как мне было плохо Если бы не Виля, плетущаяся за мной на коротких лапках, меня бы наутро похоронили, как жертву дорожно-транспортного происшествия.
Побродив по улицам, я нашла убежище на скамейке возле соседнего дома. Сидела, съежившись, и тупо рассматривала рисунки разноцветным мелом на асфальте: розовые цветочки, голубые домики. И Вилю, которая вежливо играла в догонялки с голубями.