Я достал толстую, в кожаном переплете книгу, которую зачаровал так, чтобы писать в ней мог только я, и только кровью. Не в переносном смысле. Несколько капель крови из пальца и перо, смоченное в ней, оживало, выводя на пергаменте мои мысли. Это было символично. Каждая запись это частица моей боли, моей смерти, моей украденной жизни.
Первая запись была посвящена Снейпу. Я подробно, с ледяной точностью, описал сцену в лабиринте. Его неподвижное лицо, его демонстративное бездействие. Каждое слово было выверено, лишено эмоций, но дышало такой запредельной ненавистью, что страницы, казалось, источали могильный холод. Я добавил все предыдущие случаи его несправедливости, его издевательств, его тайных встреч с Каркаровым, которые я наблюдал в прошлых петлях. Его двойная игра все это тщательно фиксировалось.
Затем пришел черед Дамблдора. Его роль «доброго дедушки», его манипуляции с пророчеством, его нежелание или неспособность
защитить меня, его постоянное стремление держать меня в неведении, используя как пешку в своей великой игре против Волдеморта. Я вспоминал каждую деталь, каждый разговор, каждое многозначительное молчание. Его попустительство в отношении Дурслей, его слепота к тому, что творилось в школе под его носом.
Рон Уизли. Его зависть к моей славе, к моим деньгам. Его предательство после выбора меня чемпионом Кубка Огня в одной из первых петель. Его готовность бросить меня ради Гермионы (как это случилось, когда она стала «заложницей» Крама во втором испытании в одной из реальностей). Его примитивная жадность, его неблагодарность. Все это скрупулезно заносилось в архив.
Гермиона Грейнджер. Ее показная добродетель, ее стремление контролировать каждый мой шаг, ее негибкость мышления, ее неспособность видеть дальше книжных знаний. Ее осуждение моих методов, когда я пытался выжить, ее слепая вера в авторитеты, особенно в Дамблдора. Ее неуместные нотации и «забота», которые на самом деле были лишь проявлением ее комплексов.
Лже-Муди, он же Барти Крауч-младший. Его роль в моих первых смертях, его служба Волдеморту. Каждое его слово, каждый его взгляд, каждая деталь его маскировки все это было важно.
Даже мелкие персонажи удостаивались записей. Корнелиус Фадж с его трусостью и некомпетентностью. Людо Бэгмен с его азартом и безответственностью. Рита Скитер с ее лживыми статьями. Студенты, смеявшиеся над моим позором на арене с драконом их имена тоже были там.
Мои дементорские способности помогали мне. Я научился «считывать» ауру людей, улавливать их скрытые мотивы, их страхи, их тайные пороки. Наблюдая за ними в этой новой, пятой петле, я видел то, что было скрыто раньше. Лицемерные улыбки, фальшивые слова сочувствия, за которыми прятались зависть, злоба или просто равнодушие. Все это становилось достоянием моего архива. Архив Змеиной Души так я его назвал про себя. Потому что он был отражением истинной, скрытой под маской благопристойности, натуры этого магического мирка.
Создание архива было лишь первым шагом. Теперь пришло время для второго плетения интриг. Я больше не собирался пассивно ждать, пока меня убьют. Я буду действовать на опережение. Я буду дергать за ниточки. Я буду сеять хаос и разрушение в рядах моих врагов а врагами теперь были почти все.
Мои методы были тонкими, почти незаметными. Я не стремился к открытой конфронтации. Пока.
Против Рона я использовал его же слабости. Зная его любовь к сладостям и азартным играм, я несколько раз «случайно» подкидывал ему информацию о якобы спрятанных запасах конфет или о возможности легко выиграть немного галлеонов у старшекурсников. Разумеется, это приводило его к мелким неприятностям, выставляло в глупом свете перед Гермионой или братьями. Я также начал тонко намекать ему на то, что Гермиона слишком много времени проводит с Виктором Крамом (что было правдой в некоторых петлях и могло стать правдой и в этой), играя на его ревности и неуверенности в себе. Маленькие уколы, капли яда, постепенно разрушающие его самооценку и доверие к окружающим.
С Гермионой было сложнее. Она была умна и наблюдательна. Но и у нее были слабые места. Ее стремление быть лучшей, ее страх неудачи. Я начал «случайно» оставлять на видных местах (например, в библиотеке) редкие книги или статьи с информацией, которая противоречила ее устоявшимся взглядам, или намекала на более эффективные, но сомнительные с точки зрения морали, методы решения магических задач. Я подбрасывал ей анонимные записки с каверзными вопросами по самым сложным темам, заставляя ее сомневаться в своих знаниях. Иногда я «случайно» демонстрировал владение заклинаниями или знаниями, которые, по ее мнению, были мне недоступны, вызывая у нее недоумение и легкую зависть. Я хотел посеять в ее уверенном разуме семена сомнения.
Снейп. Это была самая опасная и самая желанная цель. После его предательства в лабиринте я ненавидел его с особой, ледяной интенсивностью. Но я понимал, что прямая атака на него самоубийственна. Он был слишком силен и хитер. Поэтому я действовал исподтишка. Зная его расписание патрулирования и его привычки, я несколько раз устраивал ему мелкие «неприятности» испорченные зелья в его лаборатории (я научился проникать туда незамеченным и использовать очень тонкие дестабилизирующие чары), анонимные записки Дамблдору с намеками на «странное» поведение Снейпа или его возможные связи с темными силами (я писал их так, чтобы подозрение не пало на меня, используя стилистику, например, обеспокоенного пуффендуйца). Я знал, что Дамблдор доверяет Снейпу, но постоянные «сигналы» могли заронить в его душу тень сомнения. Я также начал распространять среди слизеринцев