Хвостиков опустил бинокль, взглянул на Полли.
Как вы, господин эмиссар?
Полли пожал острыми плечами:
Вам виднее, господин генерал-майор.
Случай уж больно заманчивый! торжествовал Набабов.
Пожалуй, согласился Хвостиков.
Отец Фотий указал на пулемет, выставленный тут на случай набега чоновского отряда, обратился к Хвостикову:
Ваше превосходительство, поручите мне дежурство около этой адской машины. А то моя душа не на месте. Наши-то ребятки не совсем хорошо умеют с нею обращаться. А оттуда того и гляди гроза разразится.
А вы стрелять умеете? не без интереса спросил Хвостиков.
А как же, многозначительно протянул отец Фотий. Я ведь по воле божьей помогал генералу Деникину. Там и научился.
А. Это прекрасно, произнес Хвостиков. Разрешите узнать, из какого сословия происходите?
Исконный казак, охотно ответил поп. Прародители пришли с Запорожья во время второго переселения.
XI
Ну! Выкладывай, как шпионил? спросил он, и сердце его зашлось от гнева.
Козелков, потупив голову, молчал. Пальцы судорожно теребили пуговицу на пиджаке, дрожали, точно от холода.
Что, решил не отвечать, собачье отродье? повысил голос председатель, и кровь застучала у него в висках.
Арестованный передернул плечами, остановил немигающий взгляд на нем, прохрипел:
Рассказывать нечего. Тебе все известно.
У Корягина от ярости потемнело в глазах, захватило дыхание. Мускулы сжались. Он бросил стремительный взгляд на Жебрака, предупреждающе смотревшего на него, тяжело перевел дух и, забарабанив пальцами по столу, промычал:
Понятно. Вытер холодный пот на лбу и, пересиливая себя, спросил у допрашиваемого уже более ровным, однако настойчивым тоном: Кто еще связан с бандой в станице?
Этого я не знаю, грубо и наотрез заявил Козелков. Я пошел к Мишуре только затем, чтобы предупредить о предстоящем аресте.
А еще о чем сообщил?
И о наступлении.
Кто еще знает об этом, кроме Мишуры?
Больше никто.
Врешь, контра! грохнул Корягин кулаком по столу, схватил допрашиваемого за воротник обеими руками. Ты думаешь, я буду нянькаться с тобой? Признавайся, собачье отродье, или я из тебя душу вытрясу!
Жебрак поднял руку, спокойно сказал:
Погоди, Петро. Мы еще успеем его допросить.
Корягин приказал чоновцам увести арестованного. Те подхватили Козелкова и быстро удалили из кабинета. Жебрак сел у стола, потер нахмуренный лоб, потом вдруг решительно сказал:
Что ты делаешь, Петро?
Корягин отошел к книжному шкафу и, уставившись на секретаря, некоторое время сверлил его глазами, затем с сердцем произнес:
Не понимаю! Ничего не понимаю! Он опустился на свое место. Будь спокоен, этой гидре того и надобно, чтобы мы ее по шерстке гладили, цацкались, как с ребятенком малым. Не можу я так вести себя, пойми ты, Николай Николаевич!
Сможешь, Жебрак веско положил руку на стол.
А! Корягин выскочил из-за стола и, резко зашагав у стены, прошептал: Какой мерзавец! Отребье Мартына Гречки.
Перед глазами монастырь. Особенно хорошо была видна церковь, колокольня, в окне которой чернели маленькие человеческие фигуры.
Жебрак ритмично покачивался в седле, и длинные ветки иногда задевали его слегка, а то и до боли хлестали по лицу, но он как бы и не замечал этого. Когда солнце выглянуло из-за набухших дождевых туч, по его кубанке, черкеске и коню побежали тени, падавшие от листвы. Он пустил коня в намет и, оставляя позади себя поднятую пыль, помчался по дороге. За ним, не отставая, скакали чоновцы.
Вот они выехали из-за опушки леса, приблизились к воротам двора коммуны. Коммунары с вилами и граблями направлялись на работу в поле. Многие мужчины и парни были вооружены винтовками.
За толпой ехали на косилках косари, на конных граблях сгребальщицы.
Доронин увидел верховых, остановился. Жебрак спешился и, ведя коня в поводу, направился во двор, спросил у председателя о Юдине.
В засаду собирается, сказал Доронин, подавая ему руку. Думает сделать глубокую разведку перед боем.
Привязав коня к дереву и ослабив у него подпругу, Жебрак пошел с председателем к уполномоченному. Тот увидел их, подал бойцам команду «вольно». Остановились у изгороди под белоствольной чинарой, отбрасывавшей далеко в сад свою громадную тень. Жебрак обратился к Юдину:
У тебя все в порядке?
Да. Мы хоть сейчас готовы в бой, доложил уполномоченный и, указав на чоновцев, пояснил: А это думаю еще разведку совершить.
Значит, в двадцать один час в условленном, месте? спросил секретарь.
Да, ответил Юдин.
У меня все. Жебрак поднял руку.
Юдин зашагал к бойцам.
Доронин, проводив глазами конников, уехавших в засаду, почувствовал какое-то глухое смятение.
Показалась Батракова с газетами в руке. Она поправила на голове белый платок, зашагала к детской площадке, где играли ребятишки. Некоторые из них строили на песке укрепления, устанавливали в бойницы игрушечные пушки. Там же, среди малышей, были и няни. Батракова пригласила их в ясельный домик на читку газет, прошла в светлую комнату, остановилась у открытого широкого окна, на котором колыхалась марлевая занавеска. За окном расстилался покатый берег Кубани. Вдали, утопая в сизой дымке, виднелась станица Краснодольская.