Вы бачилы ? прыснула старуха. Знаем, какой ты богомольный, чтоб тебе ни дна ни покрышки не было!
Погодите! Корягин поднял руку. Не все сразу. И обратился к Белозеровой: Курицу он у тебя украл?
Эге ж, товарищ председатель, нараспев подтвердила Белозерова, курицу нечистый дух
А у тебя? спросил Корягин у низенькой молодицы.
Легкий он на руку! Вы поглядите на его подворье. Живет бобылем, а хозяйство завел какое. Чем он нажил его? Токо хитростью да воровством! Его и Гусочкой потому дразнят, что гуску украл у Якова Калиты, а тот изловил его. Спытайте у Калитихи, Денисовны.
Ето неправда! Имучество мне по наследству досталось!
Кукиш тебе с маслом, хитрюга! с озлоблением закричала Белозерова. Хозяйство твоей матери перешло меньшему брату-милигранту, а ты свое воровством приобрел!
Как же ее не бить, товарищ Корягин? Гусочка часто заморгал маленькими глазами.
Председатель шагнул к нему.
Это как же? Жену погибшего красного партизана бить смеешь? Судить будем!.. Сейчас же верни курицу.
Гусочка съежился, сверкнул исподлобья злыми зрачками.
Хай берет.
Корягин сел за руль. Ребятишки, обдаваемые сизым дымом и густой пылью, с визгом пустились за машиной.
Толпа постепенно начала расходиться. Улица опустела.
Но Соня все еще стояла у калитки и не решалась войти во двор своих родителей.
У забора, держа выстиранное мокрое рядно на плече, показалась дочь Белозеровой. Она возвращалась с реки. Соня узнала свою подругу. Та радостно обняла ее, воскликнула:
Ой!.. Моя ж ты ласточка! Милая!.. Насовсем?
Соня отрицательно покачала головой.
Нет, Клава, в гости.
Клава одернула на себе полинялое цветное платьице, протянула сожалеющи:
Жаль. А я думала
Соня открыла калитку. На нее набросилась собака, но узнав, начала ласкаться. Соня погладила ее, тихо сказала:
Докукочка.
Пройдя к матери, она низко поклонилась и застыла перед нею. Денисовна остолбенела от неожиданности, затем кинулась дочери на шею, и целуя, не удержала рыдания:
Что же ты, моя кровинка, совсем отказалась от нас?
Соня закрыла лицо черным подшалком, заплакала. Мать успокаивала ее, крепко прижимала к груди.
Дочь наконец оторвалась от нее, с трудом спросила:
А где же батя?
В степи с Галей подсолнухи полет, ответила мать.
В кухне Соня сняла с себя платок, села на табуретку.
Как живет матушка, не болеет? поинтересовалась мать, присаживаясь на ослон .
Нет, вдруг встрепенулась Соня. С месяц тому назад взяла меня к себе в келейницы и запретила ходить на работу в поле Теперь я рясофорная послушница , в хоре пою Она расстегнула рясу, вынула из-за пазухи золотой крест. Вот, поглядите,
мама, подарила Сама на шею повесила.
А с распятием, обрадовалась мать. Это хорошо, доченька. И озабоченно подчеркнула: Помещицей была твоя начальница Меня когда выдавали замуж, ей было годика три или четыре. А когда подросла, ее отвезли в Петербург учиться
Она говорит, добавила Соня, у меня исключительный голос. По-ученому называется «сопрано» и я в хоре пою самые высокие партии, читаю много священных книг.
Так, так, тяжело вздохнула мать. Ты уже в детстве отличалась голосом: пела, как канарейка.
Еще в церковно-приходской школе, сказала Соня, отец Валерьян всегда хвалил мой голос, заставлял исполнять псалмы. Помните: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста?»
Помню, доченька, все помню, ответила мать голосом, полным тоски и тревоги.
А в вышеначальном у нас уже был свой хор, напомнила Соня.
Теперь всемилостивый увидел твои боголюбивые старания, тяжело вздохнула мать, а с ним и игуменья, святая женщина, приютила тебя, заблудшую овечку.