В это время у его двора остановилась подвода с мешками, сопровождаемая тремя монахинями.
Здравствуй, Тихон Силыч, пропищала низенькая полнотелая монахиня. Пожертвуй хлеба насущного на монастырь.
Да не оскудеет рука дающего! сипло добавила пухлощекая монахиня.
Из-за угла неожиданно вынырнул Норкин. Увидев монахинь, подошел к ним.
Подаяния собираете? строго спросил он. А разрешение от ревкома на это имеете?
Монахини смутились. Пухлощекая замигала глазами, ответила:
Для подаяния, раб божий, никакого разрешения не требуется. Так ведется исстари.
Я тебе не раб божий! оборвал ее Норкин. Без ведома ревкома нечего хлеб тут собирать. Следуйте за мной!
Норкин привел задержанных в ревком.
В кабинете за столом сидели Корягин и Ропот.
Вот не сеют, не жнут, а хлеб двумя руками гребут, указал Норкин на монахинь, остановившихся у порога. В моем квартале мешками подаяния собирают!
Корягин вышел из-за стола и, остановившись перед задержанными, сказал:
Последний раз предупреждаю. Хватит заниматься незаконными поборами. Мешки с зерном сейчас же сгрузите у нас во дворе и немедля убирайтесь восвояси. Ясно?
Да как же нам жить без подаяний? пробасила рябая монахиня.
Работать надо! бросил Ропот, поднимая глаза кверху. Или на божий харч переходить!
Нам можно идти? поклонилась пухлощекая монахиня.
Идите! махнул рукой Корягин.
Монахини гуськом выскользнули из кабинета.
Пойди, Василий, распорядись там, сказал Корягин Норкину. Хлеб сдай кладовщику и проследи, чтобы ни одного мешка не вывезли из станицы эти сестры.
Норкин ушел.
Сегодня вечером, Прокофьевич, надо устроить облаву в станице и монастыре. Проверить всех подозрительных лиц, чем они занимаются. Пойдут все три отделения ЧОНа.
X
Свечи в жирандоли догорали. Сев в кресло, игуменья начала листать старый журнал «Паломник» , однако мрачные мысли не покидали ее. Она захлопнула журнал, шагнула к высокому зеркалу, взглянула на свое отражение.
В саду хрустнула ветка, и кто-то прошмыгнул мимо открытого окна. Игуменья вздрогнула и вскоре увидела в дверях мать Сергию, которая ездила со специальным заданием в Спасо-Преображенский монастырь.
Уже вернулась? удивилась игуменья.
Монахиня низко поклонилась, протянула ей письмо:
Это от генерала, матушка. Об остальном доложу после. Устала я с дороги. Она снова отвесила поклон и вышла.
Игуменья вскрыла конверт, вынула из него записку, прочла:
Дорогая Вера Аркадьевна, в скором времени побываю у Вас в монастыре.1/VI 1920 г. Ваш А. Хвостиков.
Тишину нарушило монотонное тиканье стенных часов. Луна висела над куполами молчаливой церкви, бросала холодные лучи сквозь листву деревьев на окна, изрябив бликами паркет в келье.
А тем временем к монастырской ограде верхом на лошадях бесшумно подъехали чоновцы. Окружили корпус монашеских келий.
Корягин и Градов поднялись на крыльцо, постучали в дверь. Никто не отозвался.
Кто там? перегибаясь через решетчатую загородку открытого высокого окна колокольни, спросил Мирон, ночной монастырский сторож.
Сойди вниз, отозвался Корягин.
Услышав разговор, игуменья открыла дверь и впустила незваных гостей в коридор, освещенный сальными свечами.
Мы должны проверить ваших людей, объявил Корягин.
По какому случаю? спросила игуменья, с трудом сохраняя внешнее спокойствие.
Такая наша обязанность, ответил Корягин.
Что ж, проверяйте, пожала плечами игуменья.
В сопровождении матери Сергии чоновцы заходили в каждую келью, внимательно присматривались к монахиням, которые пугливо глядели на них, кутали свои лица в черные платки.
В келье матери Иоанны Градов увидел несколько монахинь, одетых в широкополые мантии. Они стояли у стены, скрестив на груди руки. Тусклый свет лампады падал на их застывшие лица, полуприкрытые куколями . В полумраке все они походили друг на друга.
Градов мельком взглянул на них, вышел из кельи.
Окончив проверку келий, Корягин с бойцами направился по длинному, узкому коридору монашеского корпуса. Игуменья проводила его на крыльцо, сказала:
Спасибо, Петр Владиславович, что вы и нас не позабыли. Сейчас опасное время: того и гляди разбойники нагрянут. Говорят же, что недавно в Спасо-Преображенском Сентийском монастыре злодеи потребовали от матушки Раисы тысячу рублей золотом. Несколько недель сентийские карачаи охраняли обитель. Злодеи явились, но только выпустили ночью воду из хранилища у верхнего храма, а грабить не решились. Помолчав, она добавила: Ходят слухи, что и у нас в Царицынской даче какой-то подозрительный отряд организовался. Того и гляди явится.
Корягин искоса взглянул на нее и,