От этого прикосновения горят щеки.
Приятно познакомиться, Катя. Он не сразу разжимает ладонь, и я убеждаю себя, что это что-то значит. Потому что если нет, если я просто девочка, которая годится ему в дочери, я не знаю, как со всем этим справлюсь. Я никогда такого не чувствовала, ничего даже близко похожего.
А потом он добавляет: Я друг твоей мамы.
Глава 3. Мечты это мой GPS
Я была шустрым ребенком, поэтому большая часть комнат оставалась для меня под замком. Так что массивные двери с резьбой я тоже запомнила. И округлые бронзовые ручки, которые почему-то всегда казались теплыми.
Еще помню, как выгнала из конуры здоровенную овчарку Геру и забралась туда вместо собаки. Меня тогда долго искали. По сравнению со мной, маленькой, Машка и в самом деле ангел.
И вот в восемнадцать лет я снова приехала в этот город. Автобус, пыхтя, припарковался на автовокзале. Была ночь.
Я почти не помнила тетю, но легко ее узнала среди немногих встречающих по величавой осанке, строгому платью и туфлях на каблуках. Волосы с проступающей сединой были свернуты причудливым пучком. Я казалась себе ее полной противоположностью: с игривым хвостом, в белых кроссовках, джинсовых шортах, в топе с принтом Мечты это мой GPS. Глядя на тетю, я машинально попыталась его обтянуть, потом просто накинула джемпер. И на всякий случай выплюнула жвачку в фантик.
Тетя меня встретила с радостью. По старинке поцеловала трижды, но так невесомо, что ее насыщенная темно-красная помада не оставила и следа на моих щеках.
Дом находился в паре кварталов от автовокзала, мы пошли туда пешком. Колесики чемодана звонко стучали в тишине, подпрыгивая на разбитом асфальте. Тетя время от времени укоризненно на него поглядывала.
Она задавала дежурные вопросы. Я давала дежурные ответы. Фонари горели через один, тускло. Зевая, я думала о том, что мое лето здесь, пожалуй, тоже будет тусклым. Но уже утром стало ясно, что так сильно я в жизни не ошибалась
Глава 4. С чего бы это?
Тетя сразу отправила меня спать в отдельную комнату, на высокую металлическую кровать с тремя подушками, сложенными башней. Я оставила самую маленькую, остальные сложила на письменном столе с резными ножками.
Я долго ворочалась с боку на бок: здесь все было непривычно. Жесткое, будто накрахмаленное, постельное белье. Непроницаемая темнота даже луна не светила. Острая тишина, в которой каждый звук удары крыльев мотылька о стекло или скрип дерева над головой отзывался холодком в сердце. А я считала себя смелой
Кондиционера, само собой, не было, тетя просто открыла окно. Как быстро выяснилось, кружевные занавески пропускали не только свежий воздух, но и комаров. Я спряталась от них под одеялом и кое-как уснула.
Меня разбудил короткий звонкий свист,
аж сердце дернулось.
В комнате было прохладно, пахло сырой землей и скошенной травой совсем не похоже на запах раскаленного города.
Я приподнялась на локтях. Одна створка окна была распахнута и прикрыта кружевной занавеской, солнечные лучи пробивались сквозь ткань и мягкими бликами ложились на пол.
Я села на край кровати и так же сделал мой двойник в овальном зеркале в деревянной резной раме. Заспанное лицо, взъерошенные волосы. Пижамная майка съехала с плеч, растрепанный хвост сбился на бок А тетя, наверное, даже просыпалась с укладкой.
Свист повторился, громче, протяжнее.
Эй, пионеры! Глубже копайте! раздался следом зычный, веселый мужской голос, слишком бодрый для я нащупала телефон под подушкой семи утра.
Спрыгнув с кровати, я подошла к окну высокому, старому, с паутинкой трещин на краске деревянной рамы. Оно выходило в яблоневый сад. Пышный зеленый газон пересекала узкая траншея, возле которой с лопатами копошились парни, навскидку мои ровесники. Тот голос точно не мог принадлежать никому из них.
А потом я вытянула шею и увидела его.
Высокий, мощный, лет тридцати, с короткими, выжженными на солнце волосами. С обнаженным загорелым торсом и заметным рельефом мышц вылепленный, как одна из тех статуй, которые в одиннадцатом классе нам показывали на спецкурсе по искусству.
Он стоял, перекинув лопату за плечи, свесив с нее кисти рук.
У вас что, перекур? Живее! И ребята усерднее замахали лопатами, поднимая облака пыли и мелкие комья.
Он встал рядом с ними и тоже принялся копать.
Я просто смотрела на него и не могла отвести глаз. Он цеплял меня абсолютно всем: каждым движением, жестом, изменением на волевом, открытом лице.
Я смотрела жадно, впитывая детали, пытаясь насытиться этим зрелищем. И совершенно неожиданно для себя подумала: Как жаль, что он такой взрослый и между нами ничего не может быть. А еще и это уже было совсем странно в солнечном сплетении проскользнула мысль (словно бумагой по пальцу невидимый глазу порез, но больно), что этот мужчина наверняка принадлежит другой женщине. Что для меня он недосягаем.
А потом он бросил взгляд на мое окно, и я спрыгнула с подоконника, едва не рухнув на деревянный пол. Вот как можно было запутаться в занавеске?..
Ты совсем не ешь расстроено сказала тетя после завтрака, убирая со стола почти нетронутую тарелку с яичницей.