Петер с полминуты шёл в раздумье, потом ахнул:
Вам нужен донор! Постоянный донор, который всё время был бы рядом, да?
Именно так, кивнул Кат. Видишь ли, намечается очень нелёгкое путешествие. Вероятно, в течение ближайшего месяца мне придётся ходить в Разрыв чаще, чем в сортир. До нынешнего дня я ломал голову, думая, как бы провернуть дело и не окочуриться. Искать донора каждый раз, как выберусь из Разрыва, очень сложно. И дорого. Мало кто согласится иметь дело с упырём, а если согласится, то заломит аховую цену. Но ты ты дашь мне шанс пережить этот месяц.
Петер вдруг споткнулся на ровном месте видно, подвели чересчур большие, расхлябанные ботинки.
Не знал, что всё так сложно. А можно как-то схитрить? Не говорить донору, что вы, м-м, гаки?
Кат пожал плечами:
Это сразу выяснится. Нас не любят. За обман и вовсе могут повесить на месте.
Петер ещё немного подумал.
Вы же меня не убьёте, правда? спросил он осторожно.
Кат усмехнулся.
Не убью, сказал он. Обещаю. Я вообще не люблю убивать людей.
Из-за угла показался полкан-городовой. Это был здоровенный детина с вытянутым по-собачьи рылом, сплошь поросшим жёсткой короткой шерстью. Проходя мимо Ката, он зевнул, обнажив зубы обычные, человеческие, неуместно смотревшиеся в звериной пасти.
«Пацан может сейчас попытаться меня сдать, подумал Кат спокойно. Полкан, само собой, его слушать не станет: волосы у мальчишки короткие, одет в лохмотья, явно не гражданин. Но опасность есть»
Тут городовой оглушительно, на всю улицу чихнул.
Будь здоров, служивый, вежливо сказал Кат.
Сам не сдохни, пробурчал в ответ псоглавец. Сочно фыркнул, разбрызгивая слюни, поддёрнул ремень, чтобы форменная сабля не волочилась по снегу, и побрёл дальше в городскую тьму, косолапо переставляя ноги.
Значит, негромко сказал Петер, когда он скрылся из вида, значит, вы меня хотите взять с собой туда, куда вам нужно?
«Не сдал всё-таки», подумал Кат.
Да, сказал он. Взять с собой. Обычный человек в Разрыве помрёт, но ты другое дело. А взамен, когда путешествие кончится, готов поискать с тобой тот свет, откуда ты родом. Ну, и вообще обучу в процессе. Разрыв он, знаешь ли, не парк увеселений. Там без науки пропадёшь. Это Ада верно подметила.
Налетел ветерок, огладил уши морозцем.
Договорились, сказал Петер. Я согласен, сударь Демьян.
Он произносил имя Ката на свой лад: с неправильным ударением и с твёрдыми согласными. Сударь Демиан.
О как, удивился Кат. Согласен и всё?
Да, конечно. Спасибо, что позволили идти с вами. И что будете обучать.
Он плотнее запахнул куртку и спрятал пальцы в рукава.
Кат хмыкнул.
Ну и славно, сказал он. Хотя, признаться, я ожидал малость другой реакции. Возмущения, что ли Мы ведь с Адой тебя едва не убили сегодня.
Вы больны, глухо сказал Петер из-за высокого воротника. Оба. Ваша Ада умрёт, если не будет пить чужую пневму.
Так и есть, сказал Кат. Но всё-таки она собиралась пить именно твою пневму. И это именно ты мог умереть.
Нет смысла её обвинять, Петер пожал плечами, а может, передёрнулся от холода. Кестнер, учитель в приюте он объяснял нам такие вещи. Не про гаки, вообще про всех. Говорил: понять свои потребности просто. Но это умеет и зверь. А человек обязан понимать чужие.
Что ж это за приют, пробормотал Кат, с такими-то учителями?
Ему вдруг показалось, что он пропустил нужный поворот. Неудивительно темнота, усталость, разговоры. Да ещё рядом пацан, которого ты чуть не отправил на смерть, да ещё перед глазами стоит тот, другой, который свою смерть в итоге встретил, и опять-таки по твоей милости
Частный приют, сказал Петер. Кат не сразу понял, что мальчик отвечает на заданный минуту назад вопрос. Особенный. Всего двадцать детей, и учителя тоже с нами живут. Есть библиотека, книг очень много. Иногда ходим на экскурсии, в походы Извините, я лучше потом, наверное, расскажу.
Оба месяца выглянули в прореху между тучами, разогнали темноту. Улица сразу стала привычной, почти даже уютной, и Кат понял, что не заблудился: нужный поворот был прямо перед носом. Ноги помнили дорогу и сами шагали, куда следует.
Идти оставалось недолго. Мимо тянулись притихшие
многоквартирные дома с редкими огнями в окнах. Кружком стояли деревья в заснеженном крошечном сквере, где до войны была статуя Основателя после войны статую снесли, остался лишь сквер. Спала под мостом речка Удача, и на берегу дремали, сбившись стайкой, бескрылые длиннохвостые утки.
Наконец, впереди замаячила знакомая подворотня сквозной, пропахший крысами тоннель, который позволял срезать дорогу на добрых полверсты. Кат нырнул в кромешную тьму; Петер, шмыгая носом, безропотно последовал за ним. Пройдя под низким кирпичным сводом, они вышли с другой стороны здания и очутились на узкой улочке.
Тускло горел фонарь. Падали беззвучные снежинки. Напротив стоял дом Ката маленький, в три окна шириной и в полтора этажа высотой. Тесный, обтрёпанный, как отцовское старое пальто, которое носил мальчишкой. Родная берлога
Самое опасное место в городе это порог твоего дома.
Именно здесь будут ждать те, кому надо тебя дождаться.
Кат не видел их сейчас, но чувствовал. То ли эхо шагов как-то не так отражалось от стен. То ли к запаху свежевыпавшего снега примешивалась вонь человечьего пота. То ли впрямь работало особое чувство, помимо пяти обычных не прошли даром ночи, когда он вёл очередную жертву к Аде, постоянно оглядываясь, выбирая пустые улицы и за три квартала обходя будки городовых. Не могло такое пройти даром.