Хальрун с внезапным сочувствием посмотрел на полицейского. «Листок Роксбиля» существовал благодаря члену окружного совета Дайну Далмелю, без которого жизнь журналистов не была бы столь сытой и вольготной. Детектив Лойверт явно находился в худшем положении.
Дорен напрягся, но сдержался.
Я не стану называть имен, холодно сказал он. И в ваших интересах не произносить их тоже. Думаю, вы и без этого поймете, о ком я говорю.
Ракард издал презрительный звук: он фыркнул, с шумом изгнав воздух из груди.
Я ищу девушку...
Закончить Дорен не сумел фабрикант расхохотался.
Вокруг полный дом девушек.
Я ищу ту, к которой вы проявляли интерес.
Полный дом!
Ракард или великолепно изобразил непонимание, или на самом деле даже не подумал про Мализу.
Я про девушку иного сорта. Богатую и влиятельную, которая имеет непосредственное отношение к моему Центральному округу. Она там живет.
Дорен говорил тихо и осторожно, что сразу придавало его словам особенный вес. На лице Ракарда, наконец, появилось озадаченное выражение. Фабрикант поморщился, словно унюхал нечто непотребное.
Зачем ее искать?
Потому что ее нигде нет... А вы, вей Лаксель, как мне известно, докучали этой девушке.
Докучал? зарычал Ракард. Я готовился к свадьбе! Она была моей невестой!
Прозвучало это ошеломительно нелепо, но первым опомнился Хальрун.
Готовились в веселом доме? не сдержался он. А невеста не возражала?
Газетчик успел поймать гневный взгляд Дорена (детектив не обрадовался вмешательству), а потом его схватили за воротник и попытались поднять с дивана. Ракард был ниже журналиста и физической силой не отличался, поэтому ничего у него не получилось, но жесткая ткань неприятно шаркнула Хальруна по горлу. Перед глазами оказался черный вычурный перстень с камнем в форме сердца, острая грань которого оцарапала шею журналиста.
Ты! закричал Ракард. Грязный ублюдок!
Хальрун ответил не менее злобным шипением:
Уберите руки, вей Лаксель! Я только спросил, не возражала ли невеста против ваших развлечений!
Это оскорбление! Детектив! Вы слышали?
Я слышал. Успокойтесь, прошу вас, вей Лаксель! холодно попросил Дорен.
Успокоиться? заголосил тот.
Подрагивающая рука фабриканта сильнее сжала воротник Хальруна, и чтобы освободиться газетчику потребовалось вмешательство полицейского. К счастью, Дорен сумел предотвратить драку (вторую за сегодня для журналиста), втиснувшись между Хальруном и Ракардом.
Убирайтесь и заберите свою невоспитанную шавку!
Фабрикант побелел (правильнее сказать, пожелтел) от злости. Разговор совершенно очевидно зашел в тупик, но детектив сделал еще одну попытку вернуть беседу в правильное русло:
Вей Лаксель, вы точно не знаете, где сейчас
шутку неплохой и усмехнулся. Ему показалось, что Дорен тоже слегка улыбнулся, чуть-чуть, но все же.
До завтра, детектив Ловейрт?
До завтра, вей Осгерт.
Дорен подошел к машине, а Хальрун отправился искать наемный экипаж, водитель которого согласился бы отвезти через весь город человека сомнительной наружности. Несмотря на подбитый глаз, прошедший день газетчик считал удачным, и на душе у него было легко.
Эй! закричал он, замахав рукой. Полкруша до Роксбиля!
Машина остановилась, и в окошке появилось слегка заросшая физиономия водителя.
Деньги есть?
Газетчик попытался подмигнуть, болезненно поморщился, а затем просто продемонстрировал монеты.
Едем?
Садитесь, вей.
Экипаж покатился на восток. На этот раз Хальрун не стал вступать в разговор он думал. Газетчик снова и снова перебирал в уме все, что знал о вейе Кросгейс, считавшейся совсем недавно самой очаровательной среди роксбильских девушек на выданье. В Центральном округе звезда этой светской львицы потускнела, но молодость и красота все еще играли на стороне Мализы, и ее приняли в лучших домах Бальтауфа. Замуж девушка не спешила, ведь фабрика Кросгейсов приносила, как утверждали знатоки, не самый большой, зато стабильный доход.
Вейя Кросгейс славилась своим салоном, куда приглашала творческих людей: художников, писателей, а иногда даже актеров. Еще при жизни отца Мализа устраивала в своем роксбильском доме роскошные, эксцентричные приемы.
С гадалкой и духами, да, пробормотал Хальрун. Я помню. Про них много говорили.
Что? удивился водитель.
Ничего. Я про себя.
Водитель покачал головой, но Хальруну было все равно, что о нем думали. Газетчик подпер голову рукой и продолжил вспоминать.
После смерти профессионального химика и умелого дельца Роугстона Кросгейса его единственная дочь оставила налаженное производство на управляющего, а сама перебралась в Центральный округ. Говорили, что оставшись без контроля, Мализа еще больше погрузилась в развлечения и приемы, которые устраивала с неизменной выдумкой, а также увлеклась мистицизмом. Слава госпожи Лаллы расцвела именно тогда. В окружении богатой наследницы эта женщина появилась еще в Роскбиле, но при жизни Роугстона гадалка держалась тихо. Хальруна тогда не интересовало прошлое очевидной шарлатанки, и об этом он сейчас ужасно жалел. Всем иногда доводилось совершать ошибки.
Куда вас отвезти, вей?
Хальрун вздрогнул. Они почти доехали до Роксбился.