Вслед мне донесся горестный скрип. Я не оглянулась. Не все из нас могу торчать себе на опушке Чащи и делать, что захочется! Некоторым еще и королевские приказы приходится исполнять.
Настороженно поглядывая по сторонам скелеты глупцов, решивших, раз они ручей пересекли, так и Чаща до них больше не дотянется, еще мой пра-пра-прадед запретил убирать! я миновала опушку и вышла к тракту.
На границе тракта и Чащи горел костерок, и неторопливо пасся громдный скакун и обычная лошадка. Я подошла к костру, скинула короб и опустилась на приготовленное для меня сидение. Принялась устало разматывать опорки из лопуханов. Сидящий по другую сторону костра старина Хэмиш поставил передо мной ботинки, и вернулся к булькающему на огне котелку. Горячее варево полилось в кружку. Я с наслаждением принюхалась и принялась прихлебывать заваренный на чащобных травках чай.
Я черепа нашла. ополовинив кружку, наконец сказала я.
Хэмиш приложился к своему чаю, задумчиво поглядел в сторону Чащи
Чаща поглядела на него, но Хэмиш, конечно же, этого не почувствовал. Не дано.
Наконец, он перевел взгляд на меня:
Где?
На мшистом болоте.
Это ж совсем недалеко
от границы? спросил он. В самой Чаще Хэмиш никогда не бывал не совсем же он Летящей в темечко долбанутый, чтоб туда лезть!
Я кивнула.
Их предупреждали. заключил Хэмиш и выкинул неудачливую королевскую экспедицию из головы.
Это было несложно королевские экспедиции мало отличались одна от другой: одинаково ко всему готовые, самоуверенные и неудачливые. Так что Крадущейся под хвост их всех!
Сьера графиня-старшая велела быть пораньше.
Я только хмыкнула в ответ время в Чаще рассчитать невозможно, и тетушка об этом прекрасно осведомлена.
По возможности. уточнил Хэмиш и строго добавил. И без хмыканья!
Я снова хмыкнула, злорадно полюбовалась Хэмишовой неодобрительной гримасой, выплеснула остатки отвара в костер, и на ходу застегивая широкую юбку амазонки поверх облегающих кожаных штанов, направилась к скакуну. Старина Хэмиш деловито сновал, собирая лагерь, а я я тоже собиралась. С духом.
Две вещи определяют жизнь королевства Овернии, да осенит его крылом Летящая и не тронет когтем Крадущаяся. Это Чаща посреди королевства и Пустошь на его горной границе. Нет, у нас, конечно, и другие соседи кроме Пустоши есть: степняки, например, то и дело устраивающие набеги на восточные окраины, или вполне цивилизованные Лукания с Гельвецией. Тоже устраивают набеги, просто называют их как положено цивилизованным государствам войной. Но это все дела простые, человеческие. А Чаща и Пустошь Чаща это сама жизнь. Очень бойкая и живая, которая ест и размножается, размножается и ест. Причем иногда даже и не разберешь, что это было такое еда или размножение. А Пустошь это смерть, что там происходит, никто толком не знает, ни один исследователь не прожил достаточно, чтоб об этом сообщить. Но жить там нельзя, а потому время от времени пустошные твари, тоже не совсем живые по нашим, людским меркам, выплескиваются за ее пределы и притянутые ощущением жизни, пытаются перейти защищающие Овернию горы. Иногда им удается подняться на склоны. Но никогда перевалить через пики, на которых стоят замки горных баронов. Форпосты Овернии перед Пустошью.
Из дохлых пустошных тварей при правильной сушке и обработке получался потрох немилосердно воняющий рыбой взрывчатый порошок для пушек и мушкетов, которыми горцы от Пустоши и отбивались. Приспособить выходцев из Пустоши для чего другого за всю историю Овернии удалось лишь однажды, графам Редон, сумевшим скрестить очень живую чащобную тварь с условно мертвой пустошной и получить скакунов. Здоровенную тварюгу с похожей на молот клыкастой башкой, увенчанной острым гребнем, бронированными чешуей боками, спиной, широкой, как диван, и стремительностью, с которой не сравнятся ни юркие кони степняков, ни беговые лошади Гельвеции. А еще скакуны хищные, драчливые и выносливые как их пустошные предки. Размножаются, правда, плохо, но то, что вообще размножаются уже чудо.
Лучше всего их, конечно, разводить здесь, в Редоне, поблизости от Чащи. Когда-то графство продавало скакунов и для армии, и для двора, и для почтовой службы. Отличное слово «когда-то», сразу ясно, что не сейчас.
Сейчас я, последняя из Редонов, стою перед скакуном и боюсь. До тряски в коленях. До ледяных ладошек и помутнения в глазах. Лучший довод для тех, кто уверен, что две женщины тетушка и я, девчонка и старуха не могут заниматься столь важным для Овернии делом. Так что выдавать свой страх мне никак нельзя. Поэтому гляжу исподлобья в прячущиеся чешуйчатыми веками глазки своего скакуна, а эта скотина пялится на меня в ответ. Ехидно. Даже свисающую между клыков полоску вяленого мяса мусолить перестал. Скотина и есть.
Мимо меня деловито прошествовал Хэмиш с дамским седлом в руках. Шлепнул это пыточное сооружение на спину скакуна и принялся затягивать подпруги. Скотина радостно оскалилась.
Хэмиш! простонала я.
Знать ничего не знаю. Положено. проворчал старый грум, приторачивая собранный мной короб к седлу.
Дя-дь-ка Хэмиш! я добавила в свой тон угрозы.