Толик, с видом хозяина жизни, обвел рукой открывающийся из окна ресторана вид. Посмотреть было на что: заведение окружали ровные ряды отлично сохранившихся старинных особняков, построенных на Моховой века назад. По широкой дороге сновали автомобили самых разных марок, все как один яркие и дорогие, но их череда совершенно не разбивала ощущение Старого Города. Раньше тут неспешно проезжали кареты, теперь вот авто. Но место то же, да и особняки с лепниной и резными дверями поддерживали чувство зыбкости прошедших лет.
Какие события происходили здесь?
Инге представлялись пожары Великой Магической войны, когда мир едва не раскололся на части, а Наполеон со своими магами дошел до Москвы. И ведь все отстроили. А потом и Февраль, и Октябрьский бунт, да и тут же, возможно, по этой же улице, на Кремль всего пятнадцать лет назад шли несогласные в Новогоднем марше. Но все осталось в прошлом.
А особняки, свидетели этих событий, стоят себе и стоят
Красивое место. И дорогой ресторан. Инга, пусть за все и платил пригласивший ее приятель, заказала себе картошку с мясом и сок, но цена этого простого блюда равнялась всем ее нынешним сбережениям. Правда, сбережений-то тех было
Красивое место.
Так что? Толик терпением не отличался. Ты в городе уже ведь три дня, а? Извини, что не смогли раньше встретиться. Не хотелось все впопыхах обсуждать, а до того времени не было толком. Но все-таки... Ты ведь до того не была в Москве, верно?
Инга мотнула головой.
Была. Правда, лет в десять.
Приемные расщедрились? удивился Толик.
Вроде того. Им требовался присмотр за младшим ребенком, так что некоторое количество музеев я посетила и на паре экскурсий побывала.
Значит, метро я тебя не удивлю.
Оно не твое собственное, усмехнулась Инга.
Не мое. Но шеф там имеет кое-какие контракты, и как-то возил меня на завод, где поезда делают. В тот самый цех, где обереги на вагоны ставят, представляешь? Работу магов не довелось увидеть, но пару магиков, которые руны наносили, я встретил. Представь: огромный цех, потолок выше, чем в приютском большом зале, и на гранитной плите стоит вагон, расписанной странными узорами. Обычный вагон, только некрашеный. Вокруг ходят мужчины и женщины, в халатах, сосредоточенные такие, с кисточками в руках, и разрисовывают его тонкими линиями, а линии эти, вот не вру, светятся. Как игрушки на елке, только ярче и таким глубоким светом
Инга улыбнулась. В словах Толика чувствовался искренний, неподдельный восторг, похожий на восторг малыша, рассказывающего о встрече с Дедом Морозом.
Но все же для нее лик Москвы оказался иным. Совсем иным. Тем, который открывался с Площади трех вокзалов, Каланчевки, где приезжие со всех губерний и ближнего зарубежья просили милостыню, собирая на билет домой или просто предлагая выпить всем и каждому. Каланчевкой ее встретила Москва, и Инга всеми фибрами души чувствовала: тут первое впечатление воистину самое важное.
Но искренний ответ Толику бы не понравился.
Он-то явно хотел впечатлить жизнью здесь. Старался продемонстрировать свой московский лоск и прической от лучших стилистов, и немного неровно сидящим костюмом с серебряными запонками, и возможностью оплатить ужин в таком шикарном месте. Инга верила, что под дорогой одеждой скрывался все тот же Анатолий Белолицев, гитарист, любитель хорошего рока и просто неунывающий малый, которого ни приют, ни вечные драки, ни голод, ни ночевки в парках не лишили оптимизма и жизнелюбия. Только из худого подростка он превратился в обросшего мышцами юношу с ровно подстриженной ухоженной бородкой и знакомыми смешинками в карих глазах.
Единственное что Инге было не по душе Толик сбрил длинные черные волосы, сменив прическу рокера на короткий ежик.
Волосы у него были по-прежнему черные, как и у нее самой, но все же, все же... Почему-то ей казалось, что, расставшись со своими «патлами», как называла их Марви, противная до ужаса тетка и по совместительству директор приюта, царь и бог мира, в котором Толик и Инга познакомились, приятель лишился чего-то, что делало его Белолицевым, а не каким-нибудь там Ивановым.
Хотя, может, Инга просто рассчитывала увидеть Толика таким, как запомнила, не задумываясь о том, что если у нее последние пару лет прошли насыщенно, то и у приятеля наверняка не меньше всего случилось. И в этом «всем» уже не было места длинным волосам и кожаной куртке с неприличной надписью на спине.
Инга поймала себя на мысли, что думает не над своим отношением к Москве, а совсем о другом: можно ли доверять этому новому изменившемуся Толику?
Впрочем, и эту мысль не стоило озвучивать вслух.
Тебе тут нравится? поинтересовалась Инга, уводя разговор в другое русло.
Редкая переписка это одно, а вот поговорить вживую совсем другое. В тексте приятель мог спрятать от нее ложь, в словах никогда.
Толик решительно кивнул.
Непривычно, правда, немного. Я ж в приемной жил в деревне, а в приюте, сама знаешь, считай, в лесу торчали. Потом юг наш с тобой и с Анискиными, все эти приключения под открытым небом Но на побережье города меньше, людей меньше, всего меньше. А тут столько народу разного, и иностранцы, и дворяне потомственные, и настоящего мага можно встретить. Метро, опять же, здания большие такие, прям до неба И возможности. Возможности, Ин! Я ведь говорил, что найду здесь для нас место, а? Да и Ленке тут нравится, обезоруживающе улыбнулся Толик.