Договориться, я нахмурилась. Я действительно не понимала, к чему она ведёт.
О! Договориться, Лира ткнула вилкой куда-то вверх, а потом принялась наматывать на неё спагетти. Что делают люди, когда хотят договориться? Они идут и договариваются, Бишиг! Думаешь, папа не сделал для этого секретаря зеркало? Или, думаешь, предложение нельзя было передать адвокату сразу?
Я отодвинула от себя суп и наморщила лоб. Лира всегда как-то мгновенно видела эти странные дикие конструкции что кому нужно, как этот кто-то может своё что-то получить, как и на кого нужно надавить; все те разы, что бабушка предлагала мне придумать какую-нибудь такую штуку, мне приходилось подолгу сидеть за бумагами и чертить, чертить, чертить.
И сейчас Лира говорила логичные, разумные вещи. Если бы я была секретарём Волчьей Службы, готовым к такой сделке, я не предлагала бы её при всём честном Конклаве, я бы пришла, конечно, к Маркелава.
Наверное, это была демонстрация, наконец, предположила я. Мигель никогда не отказывался от того, чтобы показать Конклаву достижения Рода. Это очень выгодная сделка, она усилит влияние Маркелава.
Лира покачала головой. Глаза её вновь стали прозрачными и печальными.
Волчьей Службе не нужно показывать свою слабость, Бишиг. Ты ведь сразу поняла, что они ничего не знают, ведь так? А папе было бы слишком сложно заставить волков делать такие заявления, абстрактное влияние не стоит того. Понимаешь?
Допустим, я медленно кивнула. Вся эта очевидная для Лиры схема плохо укладывалась у меня в голове.
Это не папа хотел гласности, продолжала подруга, сцепив пальцы и уставившись взглядом в недоеденную пасту. Этого хотели волки. А зачем бы им это было надо, да ещё и так сильно, чтобы опозориться перед Конклавом?
Чтобы Конклав надавил на Мигеля, сориентировалась я. Все понимают, что это хорошее предложение, и тот же Серхо
Лира с силой кивнула и повысила голос:
И не только. Что будет, если папа откажется?
Я нахмурилась. И как-то очень живо представила, как Жозефина Клардеспри в своей неподражаемой
манере высказывает Мигелю всё то, что она думает о нём лично, его методах воспитания и особенно о грязном белье, которое Маркелава трясут перед достопочтимым Конклавом.
А потом будет голосование. И Конклав не забудет несостоявшейся сделки.
Это я легко могла примерить на себя. Если Маркелава не готовы к сотрудничеству даже в таких условиях, это бросает тень на все колдовские Рода; во имя процветания нашего народа и дружеских отношений экстрадицию одобрит не только север. И тогда
Волки получат своё, безжалостно продолжала Лира, не поднимая головы, и её голос дрогнул. Они убьют его, они убьют его, они его убьют
Лира, Лира, я перехватила её руки и неловко погладила запястье. Тише, ну что ты речь не идёт об убийстве, такого нигде не говорили. Даже если всё будет плохо, и Конклав постановит изгнать Родена, в Кланах действует мораторий на смертную казнь!
Лира молчала очень долго.
Я видела это, Бишиг. Тёмная комната, его шею захлёстывает шнурок, он борется, хрипит, а потом падает. Я видела это в зеркале.
Она никогда раньше не упоминала этого, и я не смогла сдержать дрожи.
Видела? Когда?
В самом начале, Лира так и смотрела в тарелку, а руки её были холодными и влажными. Когда когда выдвинули обвинения. Его же забрали в изолятор, но я надавила на папу, папа надавил на следователей, и мы увезли его на остров. А теперь
Так может быть, это и было про изолятор? Но это не случилось, потому что вы
Нет, нет! Я это вижу! В зеркалах, в воде, в хреновой вилке!
Она отшвырнула от себя приборы, вилка стукнула в дерево ширмы, а затем зазвенела по кафельному полу. Лицо Лиры шло пятнами, а растёкшийся макияж превращал его в страшную маску.
Без ритуала? аккуратно переспросила я. Но, Лира, дар вашего Рода предполагает ритуалистику, и его применение разрешено только
Я ничего не делаю для этого.
Мы молчали. Мой чай безнадёжно остыл и покрылся тонкой жирной плёночкой. Лира посмотрела в пасту, скривилась и выцепила пальцами креветку.
Сходи к доктору, предложила я. Может быть, это стресс.
Она глухо засмеялась, а потом кивнула:
Да. Может быть.
xxxv
Вместо этого я попыталась назначить встречу с Харитой Лагбе, но та была занята, наверное, тянула жилы из Волчьей Службы, к собственным удовольствию и выгоде.
Дома же как-то всё стихло. Расследования меня касались мало; Става больше не приезжала. Горгульи так и стояли в мастерской, и Хероватый сиял в пространстве своей зелёной башкой краска оказалась помимо прочего ещё и люминесцентной. Созданная Ксанифом змея наконец начала худо-бедно ползать, и в качестве поощрения я разрешила ребёнку покататься на Малышке и взяла его с собой в поездку в Новый Гитеб, где пришла пора поверять заводских големов у наших заказчиков.
Ёши вёл себя пристойно и даже, как оказалось, извинился перед бабушкой за резкость; правда, судя по её поджатым губам, извиняться у него получалось гораздо хуже, чем хамить. Теперь он провожал меня иногда долгим, задумчивым взглядом.
А, приехав из Гитеба, я обнаружила на своём письменном столе вырезанную из дерева фигурку. Она была не выше ладони и вырезана тончайше, так, что можно разглядеть каждое пёрышко в хвосте птицы и каждую каплю из тех, что образовывали разбивающиеся о землю струи воды. То ли девушка, то ли юноша, не понять, тонкие запястья, длинные волосы, свободные рубашка и штаны, босые ноги, человек улыбался светло и ясно, прикрыв глаза и ловя лицом солнце.