Член был не так чтобы особо большой, но помещался плохо. Мышцы не слушались. Ломило спину. Ёши аккуратно удерживал меня за талию, и иногда краешек зеркала задевал кожу.
Было зябко и неудобно. Затекали локти. Матрас проминался с мягким звуком, который ездил мне по ушам и мешал разобрать мелодию свистящего за окном ветра.
Много позже Ёши, помявшись, признается, что представлял себе в тот момент балерин. Почему их объяснить не смог; но все усилия в его сознании были направлены на то, чтобы видеть перед собой, как настоящие, точёные ножки в пуантах, лёгкие прыжки и грациозные арабески. Видимо, у него действительно была хорошая фантазия, потому что у меня удержать такую концентрацию не получилось. Я глядела, как ходит туда-сюда гладкая ткань простыней, слушала робкий скрип матрасных пружин и оценивала, достаточно ли они громкие, чтобы написать претензию продавцу.
Когда всё это, наконец, закончилось, Ёши небрежно обтёрся халатом и потянулся ко мне с лаской. Я отклонилась, неловко покачала головой и села, утопив ступни в мягкий ворс ковра. Муж в ответ пожал плечами и сел на другом крае кровати, наконец-то отодвинувшись от меня в пространстве достаточно далеко.
В темноте гулко говорили часы.
xiii
Первыми его нашли, конечно, горгульи, было бы странно надеяться на что-то иное; когда я, позёвывая и утрамбовывая табак в самокруточную машинку, вышла на тёмное крыльцо, они творчески разрывали человечье мясо на бахрому, а Малышка оглушительно чавкала и причмокивала свеженькой берцовой костью.
Фу! Брось, брось кому я сказала!.. Фу, фу, плохая горгулья!..
Малышка по-собачьи склонила голову, обиженно насупилась и сплюнула в грязный снег тщательно обглоданную кость.
О, оживилась бабушка Меридит. Утро перестаёт быть томным!
Место, велела я горгульям, вон, вон, пшли!
Хлопанье крыльев, металлический лязг, хрусткий звук крошащегося камня, это горгульи рассаживались по загонам и балкам манежа. Малышка шумно рухнула в сугроб и зарылась в него уродливой мордой.
Я вышла почти вовремя: труп был относительно свеж и худо-бедно сохранен. Горгульи оторвали ему обе ноги и правую руку по
середину плеча, прогрызли мягкий бок до пупка, а чей-то шершавый язык слизал с головы часть волос. Грязный снег двора был залит бурой кровью и требухой вперемешку с другими неаппетитными субстанциями. Пахло дерьмом, деревенской кровяной колбасой и почему-то аптекой.
Нельзя, твёрдо сказала я.
С сожалением выкинула корявую самокрутку и пошла будить Лариона.
Выходить во двор Ларион отказался: он, колдун и оруженосец, не терпел вида крови и от одного моего объяснения слегка позеленел. Зато на него можно было без стеснения свалить вызов компетентных органов и разгон горгулий по местам; пока он бегал между постами, призывая созданий, я присела рядом с обслюнявленной башкой нашего несчастного гостя.
Это был мужчина, не так чтобы сильно молодой, но и не старый, с кустистыми бровями и кудрявой шевелюрой. Его лицо казалось мне смутно знакомым, но я не стала бы в этом ручаться; аккуратно постриженная бородка смёрзлась сосульками и искажала черты лица. Свитер был разодран в вермишель, рубашка вся зажёвана, а пальто я нигде не увидела, возможно, Малышка заглотила его целиком. Заклинательских татуировок на руках не было, а вот знак Рода на левой ладони был: несчастный принадлежал Сковандам, маленькому Роду с острова Вилль.
Наверху хлопнуло окно, это бабушка выглянула наружу и теперь разглядывала неаппетитную композицию с высоты второго этажа.
Отвратительно, резюмировала она.
И захлопнула ставни.
Мы успели позавтракать, запереть големов в подвале и отменить поездку в банк и к юристам. Полиция не очень-то торопилась, вероятно, они сочли, что помогать тут уже некому, и в этом были правы; зато приехали такой представительной делегацией, что парковочных мест на улице им не хватило.
Смотреть на труп собрались впятером: молчаливый двоедушник в медицинском халате поверх пальто, семейный адвокат, Харита, Персиваль и ещё один запретник, мастер Вито Ульба, с которым мы расшаркивались, как это делают старые недруги. Ещё какие-то люди бродили по двору, а манеж деловито обнюхивала тройка лис; чары в горгульях пришлось затушить во избежание несчастных случаев.
Ну, рассказывайте, довольно сказал Вито, сияя, как начищенная монета. Над расчленённым трупом это выглядело почти неприличным.
Я вышла во двор около шести десяти утра и обнаружила горгулий вокруг тела, сказала я, глядя мимо его лица. Вид мастера Вито вызывал во мне ещё меньше радости, чем утренняя находка. Они собираются здесь с шести, на кормление. Я отогнала горгулий от тела, но, как видите, оно всё-таки пострадало.
И вы решили вызвать полицию?
Обращался мой оруженосец, полагаю, не позднее шести двадцати.
Получается, вы не смогли от него это скрыть?
Простите, что?
Труп, любезно пояснил Вито, всё так же неприятно улыбаясь. Получается, вы не сумели скрыть от вашего помощника труп?
Мастер Вито, в вашем высказывании содержится некорректная презумпция, вмешался адвокат, я вынужден пресечь эту беседу в интересах моей клиентки.