я счастлив, говорил Ёши кому-то своим ломким, завышенным голосом, от которого мне всякий раз хотелось поморщиться, что моя дорогая Пенни дала своё согласие.
Меня зовут Пенелопа, мрачно сообщила я позже, когда двери машины закрылись, и водитель вырулил на дорогу. Это имя не сокращается.
Оно слишком длинное для несокращаемого.
Восемь букв. Надеюсь, вы справитесь с тем, чтобы их запомнить?
Ёши оглядел меня снизу вверх, задержавшись на измятой кольчугой рубашке, я порядком мёрзла в таком виде по зимней погоде, но в пальто или шали смотрелась бы совсем уж глупо, плоской груди и короткой стрижке.
Я могу постараться, он усмехнулся отвратительной, циничной ухмылкой, искривившей его и так не слишком привлекательное лицо. А вы попробуете в ответ носить
что-нибудь приличное?
Где связь?
Он удовлетворённо кивнул:
Я так и предполагал.
У мастера знаков мы не разговаривали. Он насвистывал что-то себе под нос, рисуя на наших правых ладонях символы Рода Бишиг; Ёши смотрел на свою левую ладонь, где остался знак Рода Се, а я всё больше в сторону.
В склеп мы спустились, когда недоброе зимнее солнце уже клонилось к западу. Дом Ёши был порядком запущен и совершенно терялся среди огромного дикого сада; Ёши представил меня охраннику, бросил горсть зерна в кормушку, плюхнул туда же пачку сливочного масла: налетевшие отовсюду синицы бесстрашно садились ему на руки и тёрлись цветными грудками о ткани. В склепе было сухо и пыльно; я украдкой провела пальцем по могильной плите и не удивилась, увидев на подушечке липкую черноту.
Не нужно этого делать.
Я пожала плечами.
Склеп разбегался тремя коридорами, и в небольшом пространстве между ними уже висело зеркало, огромное и очень старое, в тяжёлой бронзовой раме. В нём отражался другой склеп, такой же неухоженный: тот, что остался на острове, под разваливающимся замком Се. Теперь Ёши вешал ещё одно, новое зеркало, оно, сделанное из того куска, что и зеркала в наших запястьях, навсегда соединит нас а ещё эти могилы и островной склеп Рода Бишиг.
С островом я договорилась ещё в воскресенье, и там уже висело ритуальное зеркало.
Позаботься о моих предках, сказал Ёши на изначальном языке и протянул мне свой нож, лезвием к себе.
Позаботься о моих предках, эхом отозвалась я и подала ему свой.
Татуировку пекло, и я разрезала другую ладонь. Кровавые знаки на зеркале смешались, соединились в один, и в темноте отражения зажглись вереницей лампадки покойных Бишигов.
Осветить саркофаги Се Ёши не потрудился, и обратно мы шли в одном только неверном свете фонаря.
Я устала и замёрзла, голова помутнела, хотелось курить и нормально поесть, и оставшееся дело переезд, вызывало у меня ровно столько воодушевления, чтобы не удавиться прямо на месте. Но всё оказалось не так страшно: Ёши нанял какую-то компанию, которая пригнала грузовую машину и упаковала вещи в большие, аккуратно подписанные коробки. Наша Змеица тащилась следом, и теперь короба стояли у задних дверей особняка Бишиг пирамидой, рабочие сновали туда и сюда, отшатываясь от услужливых големов, а Ёши разговаривал о чём-то с бригадиром.
Прищурившись, я читала подписи. «Перья красн.», гласила наклейка на верхней, узкой и длинной, коробке. Прямо под ней стоял куб «Косточки крупн., не кантовать», а в самом низу три одинаковых ящика: «Липа 1(3)», «Липа 2(3)» и «Липа 3(3)». Всё это было проклеено красным скотчем, и их бодро волокли в будущую мастерскую Ёши.
Ящик с инструментами Ёши рабочим не доверил и держал в руках, а к «документам» не проявил никакого интереса.
Тьма его покусай, мне ведь жить с этим человеком. Жить! Вероятно, довольно долго; завтракать за одним столом, обсуждать планы на выходные, распределять родовой бюджет, посещать склеп по субботам, а когда-нибудь рожать детей. А он, совершенный чужак, привёз в мой дом какие-то косточки и теперь следил ревностно, чтобы их действительно не кантовали при выгрузке.
Давайте знакомиться, предложила я, вздохнув.
Ёши глянул на меня искоса.
Ну, попробуйте.
Я на мгновение зависла и не придумала ничего лучше одного из вопросов, которые использовала для собеседования с потенциальными слушателями своего спецкурса:
Если выбирать что-то одно, что вы хотели бы создать своей силой?
Ёши молчал очень долго, а потом сказал медленно:
Мастер Пенелопа, вы, возможно, забыли. С сегодняшнего дня моя родовая сила спит.
Он покрутил запястьем, и блики света рассыпались по утоптанному сероватому снегу. Я побледнела и вхолостую щёлкнула зажигалкой, ещё раз и ещё, а потом плюнула на этикет, и так безвозвратно нарушенный, и закурила.
Ёши смотрел на разгрузку с ровным лицом. Я курила, чувствуя, как январский холод пробирается под кожу, и пыталась понять, почему у меня дрожат руки.
Взметнулись ткани. Ёши накинул мне на плечи свой верхний халат и, ничего не сказав, ушёл в дом.
xi
Я вяло улыбнулась. Быть может, зря, но я не чувствовала себя победительницей. Хотелось умыться, скурить чего-нибудь покрепче и запереться в мастерской на неделю, поставив в дверях охранника-голема.
Ты настоящая Бишиг, моя дорогая, продолжала бабушка. Она привлекла меня к себе, обняла и похлопала по плечу.