По правде, конечно, в Огице как и в любом порядочном городе две полиции: обычная и колдовская.
Мохнатые любят зазря обвинить нас в снобизме и беззаконии, а кто-то даже настаивает, что для народов должна быть «единая справедливость». Но, конечно, ни о каком единстве и речи не может идти, пока закон двоедушников учитывает существование у подсудимого пары, а колдуны решают, допустимо ли будет преступнику возвратиться в Род, и это я не говорю даже о разнице в семейном праве и, в конце концов, существовании родового дара. Всё это создаёт причудливые юридические коллизии; давно уже принято для простоты: двоедушникам двоедушниковое, а колдунам колдовское, и по соседству с махиной службы законности стоит аккуратная, украшенная мелкой жжёной плиткой башенка нашего отдела.
С Харитой Лагбе, его главой, мы были в прекрасных отношениях. Она при встрече расцеловывала бабушку Керенбергу в обе щеки, а меня приглашала на ни к чему не обязывающий чай и «прогуляться» в сопровождении горгулий по городскому фестивалю, и я в обоих случаях соглашалась. И, конечно, когда Харита попросила меня приехать пообщаться с «коллегой», я согласилась тоже, даже не успев толком удивиться, что встреча пройдёт в главном здании.
Было обеденное время; несмотря на субботу, холл бурлил оживлением. Меня попросили оставить сопровождение, и я велела Крошке, двуногой остроносой горгулье с руками-ножницами, занять лавочку для посетителей. Она потешно подпрыгивала, пытаясь на неё забраться, и охрана на входе украдкой улыбалась в усы. Затем меня проводили по крутой лестнице с высокими ступенями на четвёртый этаж и дальше через паутину извилистых коридоров
до допросной номер девять.
Если отвлечься от названия, это была довольно приятная комната квадратная, просторная, с функциональной мебелью и огромными окнами, выходящими во двор. Вопреки слухам, берёзы в том дворе не росли, зато стояли, раскачиваясь и звеня, по-зимнему лысые серые стволы высаженных по линейке осин. В крупном кресле перетирал стёкла очков стареющий двоедушник, начальник следственного, росомаха и известный бабник.
Я вошла, он резко втянул носом воздух и только затем мне кивнул.
Мастер Пенелопа.
Мастер Брелле, я пожала его широкую мозолистую лапу и села.
Харита уже была здесь, как всегда огромная, как гора, и недовольная решительно всем. Ещё в кабинете была какая-то вертлявая девица с дурацкими косами на голове и в вызывающе полосатых гетрах и мрачный колдун с землисто-серым лицом, а на обитом металлом столе стояла гипсовая голова мужчины, на белые кудри скульптуры чья-то шальная рука опустила нечто вроде венка из еловых ветвей.
Мастер Харита Лагбе рекомендовала вас, как отменного специалиста, росомаха довольно погладил свой крупный живот. Всё это строго секретно, разумеется. Вы ведь позволите мыслить о вас хорошо?
«Эта глупость будет на вашей совести,» мрачно подумала я, а вслух заверила собравшихся в своей высочайшей благонадёжности.
Я подписала короткое соглашение о конфиденциальности, которое Харита немедленно убрала в свою папку, и мастер Брелле, важно уложив сплетённые пальцы на стол, спросил:
Что вы знаете о Крысином Короле?
vii
Крысиный Король одна из таких старых сказок, в чём-то основанных на правде.
Вообще-то, когда-то давно не было никаких двоедушников. Были только дети луны, живущие в закрытых для всех посторонних хрустальных горах, и колдуны из множества Родов, послабее и посильнее. Потом наш мир столкнулся с каким-то другим, и в залитые Ночью первозданные земли пришли звери, а вместе с ними противные травы и чужеродные деревья, и появился Лес.
Лес был чудесен и полон своих загадок. Лес шептал сотней голосов о грядущем счастье, о праве знать свою судьбу и о свободе от воли крови. Многие колдуны знают, что в таком шёпоте не может говорить ничего, кроме коварной Бездны; и всё же среди младших Родов нашлось достаточно мечтателей, поддавшихся этим голосам.
Они отказались от капель Тьмы в своих венах ради того, чтобы коснуться призрачной шерсти иномирных зверей. Они ушли, чтобы стать двоедушниками.
Потом была война долгая и безжалостная, и после неё из трёхсот сорока шести Родов остались только шестьдесят четыре. Ночь отступала, Тьма плакала, а пролитая синяя кровь колдунов собралась в непроглядное молчаливое море, и пенистые волны его звенели от неизбывного горя; тогда Большие Рода вмуровали в камень шестнадцать колдуний, и каждая из них стала рекой, а их земли откололись друг от друга и научились быть островами.
Тогда мы решили никогда больше не ступать на материк. Много поколений мы не покидали островов, а двоедушники жрали друг друга и топили новорожденный Лес в жестокости. И вот тогда появился Крысиный Король: он собрал вокруг себя преступников и душегубцев, снарядил корабли и решил плыть к островам, чтобы установить и там свои порядки. И была бы новая война, хуже и страшнее прошлой, если бы в Лес не пришёл Большой Волк.
Он был сильнейший из всех зверей и отрубал Крысиному Королю хвост за хвостом, пока не вернул в Кланы порядок. Колдовские корабли стали заходить в порты Кланов, и началось новое время.