Они годятся для стишат, песенок. Жизнь это проза, мой друг. И не следует путать ее с иллюзиями, создаваемыми для приукрашательства к слову сказать, мною тоже.
А что, с твоими надомницами впрямь сводится к физиологии? Или все же мотают нервы?
Кабы не эти заразы, признался Эдвин, сколько бы я натворил!
А ты твори, посоветовал я. В полную силу. Тогда станет не до них. Сублимация, понимаешь!
Но предложение не вызвало у него энтузиазма.
Слаб, слаб человек, вздыхая, посетовал он.
Это ты слаб, возразил я. Нечего обобщать.
Но разве ты чужд соблазнам?
Прежде всего, я чужд дурным примерам. А вот тебя увлечь за стадом пара пустяков.
Слава богу, со скромной гордостью поведал Эдвин, в таких делах я не среди отстающих. Селянки на меня не в претензии, насколько знаю.
Скажи еще «пастушки» съязвил я. И это тебя поставили растлителей из храма изгонять!
Мой милый, «что дозволено Юпитеру»
Ну какой из тебя Юпитер? хмыкнул я. Тебе и до быка далеко. Нормальный боров, отъевшийся, возомнивший о себе.
Ну, ты строг, благодушно улыбнулся хозяин. Прямо цербер! Скоро кусаться начнешь.
Хватит зоологии!
Что ж, перейдем к делу, вздохнул он.
А дело в следующем. На ваши тараканьи бега я до сих пор поплевывал с колокольни, но теперь потребовалось разобраться. А ты в этом котле варишься долго, наблюдаешь изнутри
Все-таки ты пришел за секретами.
Засунь их себе в задницу, предложил я. Для сохранности. О чем вы талдычите на закрытых сборищах, меня не колышет. А вот что ты сам думаешь о ситуации?
Эдвин потупил глаза, сделав вид, что увлечен едой. Он был вовсе не глуп, но ограничен старыми комплексами, нынешним бессилием. И по его классификации я относился скорее к бандитам, нежели к торгашам. А бандитам лучше не перечить, по крайней мере наедине. Зато с экрана Эдвин смотрелся грозно: язвил, клеймил, обличал. Тоже, свободный художник! «Что воля, что неволя» Уж лучше быть Моськой, чем обслуживать губернских слонов.
Хочу знать расстановку сил в губернии, сообщил я. Что вы, соборники, реально можете? Оставил вам Клоп хоть какие игрушки, кроме телестудии да пары редакций?
Мы определяем стратегию, сказал Эдвин значительно.
Которой никто не следует?
Хозяин поглядел на меня с неудовольствием. Пожалуй, впрямь лучше не встревать, иначе не запоет соловушка не зачирикает, не затокует.
Ну-ну, подбодрил я. Дальше.
Стратегия это раз, загнул Эдвин пухлый палец.
«Козел это два», не удержавшись, добавил я, но уже мысленно, сохраняя на лице непроницаемую маску кстати, обещанную.
Во-вторых, контроль, продолжал загибать депутат. Мы ведь представляем во власти народ. А без нас Двор занесет бог знает куда.
Ну занесет, а дальше? Будто у Собора найдется чем придержать Клопа!
Еще разъяснение, пропаганда, агитация, воспитание, на все хватило третьего пальца, правда самого длинного. То, что зовется обратной связью.
А плевать чинушам на обратную. Вообще, при чем здесь ОС? Когда первая власть игнорирует вторую и подавляет третью а вторая подмяла четвертую много ли остается от нормальной схемы? Стратегия, контроль!.. И что, Эдвин всерьез верит в эту галиматью? Как выясняется, эрудиция вовсе не мешает завиральным идеям. Хватило бы желания себя убедить.
Разогни, сказал я. Все три свои сардельки. И скучно это слышал десятки раз.
Агитация и пропаганда важнейшие из искусств, усмехнулся Эдвин. Глупо недооценивать массовые средства.
Средства поражения или печати? уточнил я. Ты, случаем, не Геббельса цитируешь?
Или тот говорил про пистолет и культуру? Или про пистолет брякнул Геринг? Вечно путаю!
Поражения тоже, подтвердил он. Увы, человеческая природа такова, что без плетки не обойтись. Стоит ослабить вожжи, и кони понесут.
Эк размахнулся кони! фыркнул я. Как бы твоя прислужка
не понесла этого стерегись.
Наша задача: постепенно, исподволь готовить людей к грядущим переменам. Если им сразу дать волю Помнишь про «русский бунт»?
Либералы! сказал я с презрением. Как в Китае, да? В два прыжка через пропасть, зато под уклон ба-альшим скачком Ну, вы-то схлопочете, что заслужили, а других жаль.
И за что чинуши так возлюбили Китай? Верно, за тысячелетние бюрократические традиции.
А что думаешь про Клопа? спросил я.
Алмазин, конечно, жук, произнес Эдвин, восторженно улыбаясь, даже с придыханием. Зато масштаб каков!
Ну какой? спросил я. Губернский всего лишь. А стал бы во главе империи, ты б его и вовсе в гении определил?
О людях принято судить по делам.
Ежели дебил доберется до ядерной кнопки то-то дел наворочает!
Так ведь надобно ж еще добраться?
У тебя избыточное почтение к правителям, заметил я. Нешто себя примеряешь на роль? Или это зов холуйской души, а с тебя довольно и звания Соборного звонаря?
Конечно, ниспровергать-то авторитеты куда проще. Похоже, Эдвин все-таки оскорбился. Ну с чего ты решил, будто правители ничтожества?
Историю надо знать, наставительно сказал я. Почему тираны так любят брать псевдонимы, не задумывался? Ведь они ж пытаются собрать себя наново, отрекаясь от всего прежнего, из дерьма вылепить пулю. Изначально-то они серость, нередко даже психи.