А вы думали!
А зимой кочегаром тоже у них?
Человека в халате точно ознобом прохватило: «Так и есть, чекист. Прощупывает».
Откуда ж... откуда вы знаете? Я што, вор, спекулянт? Чего ко мне, как репей...
Спокойно, спокойно... О том, что вы кочегар, я получил точную справку.
Справку? Какую справку? У кого?
Посмотрите на собственные лапы.
Все еще недоумевая и возмущаясь, Белый Халат сорвал рукавицы, глянул на свои черные от въевшейся угольной пыли руки и... усмехнулся.
Ну, вот и встретились, полицай Дроздов! сказал строго пришелец. Или еще точнее начальник вспомогательной полиции.
О-о, все ясно! облизнув обветренные губы и затравленно озираясь, протянул кочегар, чтобы выиграть время. Вы меня с кем-то спутали. Зайцев я, а не... Слышите? Фамилия моя За-ай-цев!
В виски его настойчиво стучала короткая, как выстрел, мысль: убить в прорубь бежать!
Фамилии что перчатки. А вот отщербинка на ухе от партизанской пули, так это по гроб. Кстати, куда вы подевали свой железный крест?
Тут он вдруг заметил, что Дроздов-Зайцев (тот стоял вполоборота) как-то весь сжался, напружинился, руки сделали еле заметное движение.
Не вздумайте...
Зайцев стремительно метнулся с пешней на незнакомца, но в тот же миг, сбитый с ног, грохнулся на лед.
Сдурел, что ли? охотник убрал приставленные к груди Зайцева стволы ружья. Будьте благоразумны. Выдавать я вас не собираюсь, хотя все будет зависеть... Встаньте и не вздумайте еще какой-нибудь фортель выкинуть.
Охая и хватаясь за ушибленное колено, Зайцев приподнялся и, судорожно глотнув воздух, проговорил, будто ворочая во рту кусок льда:
Чего вы от меня хотите?..
Когда у вас кончается отпуск?
Через пару месяцев.
Ого! Неудачно, черт побери! Надо сделать так, чтоб вас немедленно, в эти дни, отозвали из отпуска. Следовательно, из двух оставшихся кочегаров один должен заболеть или запить. Случается с ними такое?
Да, у одного даже частенько. Питух.
Тем лучше. Возвращайтесь в Адычан. Встретимся там в пятницу, в 22.00, у кинотеатра «Айхал». Запомните: в 22.00.
Вы... кто? Убей бог, не помню...
Загадочно улыбнувшись, охотник сдвинул ушанку на затылок над бровью, наискось, показался шрам.
Так и не вспомнил? Не признаешь? снова перешел охотник на «ты». Ну что ж... это даже к лучшему. А работать нам с тобой в одной упряжке. Оплата наличными. Можно много заработать, если усердно...
Знаю, на посулы все вы... все они щедры были. Но я... но мне ничего... я ничего не прошу. Конечно, не худо бы... Только оставьте меня в покое! Дайте дожить до своей смертыньки, взмолился Зайцев. Для рейха все что было возможно, я сделал. И не виноват я, что они оказались слабее Советов...
Заткнись. Многого мы от тебя не потребуем. Провернешь одно дельце живи как хочешь.
Как-кое дельце? срывающимся голосом спросил Зайцев. Шпионить? Пресвятая богородица! Я не приучен к тому. Я бандит, каратель, полицай, кто угодно, но... волнение сдавило ему грудь.
Приятно слышать. Характеристика дальше ехать некуда. И тем не менее, тебе кое-что придется сделать. Кровь из носу, а сделаешь, подчеркнул охотник уже тоном приказа.
Зайцев как-то странно вздохнул, со всхлипом:
A-а...
што, што сделать?..
Об этом и поговорим в пятницу. Взглянув на часы, охотник подошел к лыжам. Да, вот еще что: не советую бежать в милицию или тем более к чекистам. Меня они вряд ли найдут. А тебя сразу за жабры не отбрыкаешься... Итак, до пятницы! Он налег на палки, с силой оттолкнулся и исчез за торосом.
...Короткий заполярный день дотлевал, а бывший полицай все еще продолжал сидеть над прорубью, давно покрывшейся коркой льда, сидел на окаменелой уже нерпе, сгорбившись, словно держал на спине незримую тяжелую ношу. Муторно и пусто было у него на душе, под стать раскинувшейся вокруг неуютной, мерзлой равнине.
Продрогнув до того, что челюсти стали выбивать дробь, он поднялся наконец и засуетился, заметался, спеша в обратный путь. Привязав к волокуше добычу, надел на плечо веревочную петлю и встал на лыжи.
До пятницы трое суток. За это время ему нужно все взвесить и решиться...
«Значит, в пятницу. Узнаю, чего они от меня хотят, а там посмотрим», решил бывший полицай, направляясь в город.
II
За покрытыми изморозью окнами ветер гнал плотный снежный шквал.
«Погода-то опять задурила! услышали бы мы, если б Оллонов сказал это вслух, а не только подумал. Завтра воскресенье, а рыбалки-то, гляди, и не будет».
Оллонов встал из-за стола, потянулся, немного не достав при этом потолка.
Было около трех дня, а небо уже набирало черноту прямо на глазах. По окну мазнул желтоватый свет фар.
Постучали в дверь, и Оллонов сразу понял, что это не шофер.
Да, войдите.
В кабинет проворно вошел молодой офицер, в белом овчинном полушубке, туго перехваченном новенькой портупеей, и громко Оллонову показалось, что слишком громко, щелкнув каблуками хромовых сапог, взметнул руку к шапке:
Товарищ капитан! Разрешите доложить: лейтенант Черенков прибыл в ваше распоряжение.
Оллонов, не торопясь, подошел к лейтенанту:
Здравствуйте, товарищ Черенков, и, пожав ему руку, кивнул на вешалку: раздевайтесь, мол. Мы вас ждали. Из Якутска министр звонил... С ногою-то что? Хромаете, вижу.