Не объяснять же было про гирю. Гаранин стремительно ушёл. Вслед за ним ушёл и Юрков, подмигнув Рябинину: иди, мол, коли гонят.
Рябинин набрал номер уголовного розыска. В ответном «слушаю» была лёгкая небрежность, словно говорившему не хотелось открывать рот.
Мне б Мегрэ, попросил Рябинин.
Мегрэ слушает, ещё небрежнее ответил Мегрэ.
Товарищ Мегрэ, вы не можете вынуть изо рта трубку, которую курите из чисто позерских соображений, и послушать меня?
Товарищ Рябинин, я её вытащу, когда начну говорить.
И Петельников сделал «пуф», что означало пущенное колечко дыма.
Серьёзно, Вадим, нужна помощь уголовного розыска.
Я весь внимание, отчётливо сказал Петельников уже без трубки.
8
Рябинин осторожно, словно незнакомый брод, стал прощупывать его настроение.
Напрасно вы, устало сказал Ватунский. Ничего я не скрываю.
У Рябинина иронично дёрнулись губы сами, но он их сейчас не особенно и сжимал.
Ничего важного для юридической квалификации, добавил главный инженер, заметив иронию следователя, и не то улыбнулся, не то раскусил что-то горькое.
Мотивы тоже входят в квалификацию преступления, возразил Рябинин. В конце концов, квалификация дело наше, юристов. А вот сказать о мотивах в ваших же интересах. Если жена вас оскорбила, то важно знать, действительно ли это оскорбление или вы его так восприняли. Мотив преступления может быть смягчающим обстоятельством
А может и отягчающим, усмехнулся Ватунский.
Он ещё не был готов для допроса, для настоящего серьёзного разговора, и Рябинин не знал, когда он будет готов и будет ли.
Я не думаю, Максим Васильевич, что у вас был низменный мотив.
Ватунский молчал. Конечно, это заигрывание было слишком дешёвым, но не клясться же ему, что следователь действительно так думает.
А вы уверены, продолжал Рябинин, что я ничего не знаю?
Ватунский вскинул голову. Рябинин бесстрастно смотрел ему в глаза, ничего не выражая, может быть, чуть-чуть насмешливо.
Товарищ следователь, я понимаю вас работа Но поймите и меня. Личные, семейные, интимные отношения, или как там они называются, я не хочу трогать. Если вы узнали что-нибудь и без меня
Он запнулся и опять стал всматриваться в следователя, силясь проникнуть под очки, обегая взглядом щёки и губы. Теперь перед следователем сидел волевой, сильный человек, равный противник, а может быть, и сильней, и сейчас даже наверняка сильней, потому что он знал всё, а Рябинин только часть. Ватунский уже начал бороться.
Напрасно вы пытаетесь что-то узнать по моему лицу, улыбнулся Рябинин.
Почему вы говорите о мотиве преступления? Я ударил, только чтобы ударить. Разве так убивают? Вы верите мне?
В его больших серых глазах Рябинин впервые
увидел страх, но страх не животный, а страх остаться непонятым, страх умного перед дураком.
Верю, неуверенно сказал Рябинин и дал ему подписать полстранички протокола.
Ватунский подписал лист, кивнул и пошёл к двери.
И всё-таки вы всё мне расскажете. Сами! почти весело сказал вдогонку Рябинин.
Почему же?
А потому, что вам это нужнее, чем мне.
Главный инженер пожал плечами и вышел. И опять Рябинин ощутил двойственное чувство доводы разума противоречили симпатии к Ватунскому. Допрос получился бесплодным.
Впрочем, бывает ли бесплодный допрос? Если он ведётся правильно, то всегда будет польза. Только плоды могут появиться потом, а пока приходится пахать под будущий урожай.
9
Ватунский шёл не спеша. Высокий, в модном плаще, без шляпы, жёсткие светлые волосы лежали плотно, их даже ветерок не шевелил. Руки глубоко засунуты в карманы, но чувствовалось, что это сильные и несуетливые руки. Сжатые губы и напряжённые щёки делали лицо каменным, его не мог смягчить даже умный взгляд. Если бы сейчас главного инженера видел Рябинин, он бы понял: этот человек никогда не признается в том, в чём решил не признаваться. Но Рябинин его не видел.
У магазина «Табак» Ватунский остановился и зашёл в него. Продавщица, кричавшая на краснолицего мужчину, который всё допытывался, почему в табачном магазине не продают портвейна, сразу посерьёзнела и вежливо повернулась к новому посетителю. Ватунский купил пачку сигарет.
Он прошёл два квартала и свернул на тихую улицу. И шёл по ней, пока не упёрся в тупичок. Но Ватунский прошёл дворами и оказался на другом проспекте длинном, бесконечном, уходящем в дымку к окраине города. Главного инженера он, видимо, вполне устраивал. Отмахивая квартал за кварталом, он, казалось, хочет что-то сжечь в себе, успокоиться Но шёл Ватунский не в сторону дома и не в сторону комбината.
У кафе «Мороженое» он замешкался. На это ушла секунда. Он вошёл в прохладное помещение.
Бокал шампанского, пожалуйста.
Белоснежная мороженщица, словно побелевшая от пломбиров, ловко открыла бутылку и налила прыгающую жидкость в бокал.
Ещё один, попросил Ватунский.
Она мельком глянула на него и наполнила второй, явно перелив. Он сел за пустой столик и начал пить большими глотками, слегка морщась. Видимо, прохладная покалывающая жидкость казалась ему безвкусной. Мороженщица поправила белую наколку, неожиданно подошла к нему, улыбнулась и сообщила: