Не сомневаюсь.
Филида снова смотрела на него. Глаза у нее блестели, щеки пылали.
Элиот очень рассердился они оба рассердились. Тетя Грейс сказала: «В июне ты провел с Мейзи выходные в гостинице Приют коробейника», а он ответил: «Не ваше дело, даже если и так». Тогда она спросила: «Ты будешь отрицать, что встречаешься с ней?» Он ответил: «И это тоже не ваше дело». Она продолжила: «Ты будешь отрицать, что посетил ее не далее чем на прошлой неделе, вечером двадцать шестого декабря?», и Элиот сказал: «Я ничего не буду отрицать. А теперь уйдите отсюда и дайте мне поговорить с женой».
И она ушла?
Филида покачала головой:
Грейс сказала: «Ты надеешься, что сумеешь ее заболтать?»
И что же ты ответила, Филида?
Ничего я промолчала. Конечно, это звучит глупо, но даже теперь, когда я вспоминаю тот день наверное, в тысячный раз, то не могу представить, что могла сказать в ответ. Все во мне замирает, я ничего не чувствую, ничего не хочу, просто не могу заговорить. Было такое ощущение, что пришел конец всему. Мне и сейчас так кажется, когда я вспоминаю. Они наговорили друг другу
ужасных вещей. Потом Элиот сказал: «Я ухожу. Ты идешь, Филида?» Тетя Грейс подошла, обняла меня и ответила: «Нет». Элиот вышел из комнаты, хлопнув дверью, а я право, это очень глупо я упала в обморок. Я думала, он вернется, но он не вернулся. Я думала, он напишет, но он не написал. Тетя Грейс сказала, что он поехал к той девушке.
Ты уверена, что он не писал?
Что вы имеете в виду?
На твоем месте я бы ждал письма.
Но он не написал!
На твоем месте я бы спросил у него лично.
Спросить у Элиота?
Да, конечно. Теперь, когда он здесь, неужели ты намерена вновь дать ему уйти, не объяснившись?
Но
Джеймс Парадайн откинулся на спинку кресла и пристально взглянул на Филиду.
До сих пор этот вопрос решали за тебя, разве не так? Очень влиятельный обвинитель, отсутствие адвоката, а обвиняемого даже не выслушали.
Филида растерялась:
Но Дядя Джеймс, позвольте мне продолжить. Я хочу рассказать о случившемся сегодня.
Ради Бога.
Когда Элиот вошел
Да, дорогая?
Я была так несчастна даже не думала, что можно быть настолько несчастной но когда Элиот вошел, все изменилось. Как только увидела его, я просто до жути обрадовалась.
Я заметил.
О!..
Дорогая, неужели ты правда думаешь, что никто не заметит, если ты, так сказать, зажигаешь сигнальные огни?
Она действительно их зажгла.
Филида проговорила негромко, со вздохом:
Уже не важно мне было все равно. И она горячо добавила: Вот почему я решила с вами поговорить. Наверное, я устала быть несчастной. Устала плыть по течению, не думая о том, без чего вроде бы нельзя обойтись. Вот что я хочу понять. Сами видите, тетя Грейс никак не успокоится, и я тоже, но я не знаю, есть ли Элиоту дело до меня. Может, уже нет.
Я бы спросил у него, быстро отозвался Джеймс Парадайн.
Он подался вперед, выдвинул один из ящиков стола и вытащил жестяную коробочку с гербом на крышке. Там лежали разноцветные карамельки. Джеймс выбрал лимонный леденец и протянул коробочку Филиде.
Возьми конфетку, милая, и перестань думать о себе. Речь об Элиоте. Даже у обвиняемых есть права и чувства. Я бы на твоем месте выслушал его. Кстати, кто-то таскает у меня конфеты, я уже давно это замечаю. Альберт? Вряд ли. Любовь к карамелькам естественная человеческая слабость. Но иногда я сомневаюсь, что Альберт тоже человек. А ты бы кого заподозрила? Как зовут ту румяную девицу, которая всякий раз багровеет, когда мы встречаемся в коридоре?
Филида рассмеялась, но голос ее дрожал:
Полли Парсонс. Ей всего шестнадцать. Наверное, она любит сладкое.
Придется выдавать ей паек. Как, по-твоему, она отреагирует, если увидит в ящике пакет с двумя унциями леденцов и надписью «Для Полли»?
Филида, отодвинув стул, встала.
Думаю, она насмерть перепугается, ответила она, и тут дверная ручка задергалась, а замок забрякал.
Выражение лица Джеймса Парадайна изменилось, когда он сказал:
Подождите, я сейчас открою.
Джеймс приложил палец к губам, а другой рукой взмахнул, указывая на необитаемую спальню. Уходя туда, Филида услышала, как он сделал несколько шагов. Едва она закрыла за собой дверь, как услышала звук ключа, поворачивающегося в замке кабинета.
В комнате, куда она вошла, царила тьма непроглядная тьма. Филида не помнила, чтобы хоть раз бывала здесь раньше. Изредка она заглядывала в эту спальню, стоя на пороге, но не более того. В детстве это была для нее запретная территория. Беглые взгляды из коридора заставили запомнить довольно жуткие тяжелые темно-красные шторы, огромную кровать с четырьмя столбиками, покрытую чехлом, и массивную мебель красного дерева. Гардероб занимал все пространство между дверью и окном по левую руку.
Сейчас Филида пыталась припомнить, где стоит другая мебель. Ей предстояло добраться до двери, выходившей в коридор, ни во что не врезавшись. Казалось, где-то тут был комод да, вот он высокий и тяжелый, справа от того места, где она стояла. Если сделать пять шагов вперед, затем повернуть и пойти прямо, она непременно окажется у двери.
Едва Филида собралась шагнуть, как из кабинета донесся голос Джеймса Парадайна и другой, тоже знакомый ей. Она быстро отсчитала пять шагов в темноте, повернула и пошла вперед, вытянув руки, пока наконец не коснулась двери.