тысяч поколений мы защищали гробницу от грабителей Гурнеха , от греческих, римских и византийских воров, от хищников Европы и Америки. Существуют пути, чтобы ввести искателей в заблуждение. Но если всё это не удаётся...
Убийство? выдохнула я.
Когда безуспешно всё остальное. Однако нынче слишком много охотников за сокровищами, и их число продолжает расти. Иностранные археологи пчёлами роятся над обрывами западных Фив, а у фиванских воров заметно прибавилось работы. Если гробнице суждено быть обнаруженной, лучше пусть её найдут учёные, чем местные грабители; они уничтожат то, что не могут унести, продадут сокровища первому попавшемуся, разбросают их по всем сторонам земли. Вы дадите мне обещание, торжественную клятву. Рука с оружием безвольно упала вниз; он шагнул ближе к Эмерсону. Вы не позволите, чтобы мумия была осквернена. Вы сохраните её погребальное оборудование в целости и сохранности и отнесётесь к её останкам с почтением. Вы клянётесь?
Глубокий, торжественный тон прозвучал, будто молитва или проклятие. Эмерсон слегка поёжился, но смело взглянул Салеху в глаза.
Я не могу поклясться, произнёс он. Если бы это было в моих силах, я бы поступил именно так, как вы просите, хотя, сказать по чести, мои мотивы не такие, как у вас. Такая находка была бы уникальной; научный принцип требует, чтобы она оставалась в неприкосновенности, охранялась и тщательно сберегалась. Ваша оценка верна: если расхитители могил найдут гробницу первыми, они разорвут мумию на части и уничтожат то, что не могут унести. Это была бы трагедия в научном плане... О Боже, почему я трачу время на бесполезные домыслы? Такой гробницы нет, и даже если бы она существовала, я не мог бы дать вам своего слова, ибо не мне принадлежит право окончательного решения.
Вы сказали достаточно. Вы сказали правду. Мало кто поступит так. И ни один человек не будет сражаться так, как вы, чтобы сохранить её могилу.
Верно, вступила я в разговор, потому что Эмерсон молчал. И знаешь, Эмерсон, существует хороший шанс, что мы сможем добиться успеха. Как лица, проводящие раскопки, мы можем высказать определённые претензии на содержимое гробницы; если мы откажемся от этих прав в пользу Музея в обмен на обещание месье Масперо, что он будет хранить обнаруженные предметы все вместе...
Пибоди, замолчи! Эмерсон обернулся и бросил на меня недвусмысленный взгляд. Мой дорогой Эмерсон никогда не бывает красивее, чем когда приходит в ярость. Большие белые зубы оскалились, глаза светились, как восточное небо, когда приближение ночи окрашивает его тёмной лазурью, худые щёки вспыхнули. Безмолвно, с восхищением (и с невозможностью пересилить своим голосом его рёв), я пристально смотрела на него.
Вы планируете целую кампанию на основе пустых фантазий, с горечью продолжил Эмерсон. Моё терпение иссякает, Салех. Я даю вам, он достал часы, ровно шестьдесят секунд. Если к концу этого времени вы не представите ничего более осязаемого, чтобы доказать свои заявления, я выгоню вас.
Салех вернул пистолет в карман. Затем хладнокровно уселся на стул и поднял свой стакан.
Кольцо не является достаточным доказательством? Эмерсон фыркнул, и Салех продолжил с иронией: Похоже, не для такого прямолинейного разума, как ваш. Но что удовлетворило бы ваши требования?
Точные указания, быстро ответил Эмерсон. Вход должен быть хорошо спрятан, иначе его бы уже давно нашли. В местности, о которой вы упомянули, множество акров необработанного, разбитого грунта.
Я так и думал, что вы скажете это. Салех допил виски. Поставив стакан на стол, он полез в карман и достал свёрнутый листок бумаги. Мне сказали... Я
Голос прервался ужасным, дребезжащим бульканьем. Одной рукой Салех схватился за горло, другую сжал, смяв бумагу, которую держал. Эмерсон прыгнул вперёд, но опоздал; сильное судорожное движение выбросило гостя из кресла на пол.
Отойди, Пибоди! прорычал Эмерсон, усиливая предложение резким толчком. Я вовремя увернулась, чтобы избежать удара от лежавшего человека; его конечности дрожали от неконтролируемых, судорожных спазмов, дёргавших всё тело взад-вперёд, как будто Салех исполнял какой-то примитивный танец, распростёршись на полу. Эмерсон бросился на извивающееся тело и прерывал красноречивые проклятия лишь для того, чтобы отдать распоряжения: Приведи доктора, Пибоди сама, не посылай проклятье!.. капитана Картрайта или о, Всемогущий Боже!
Эмерсон всей своей невероятной мощью с трудом удерживал страдальца,