Шрифт
Фон
роком, Делосец восстал: в тени высочайшей Парнаса
сев двувершинного, он, жестокий, с неправого лука
630 гибельный мечет снаряд, поля и жилища Киклопов
гордые пламенем жжет, облаков одеянье набросив.
Гибнет сладчайшая жизнь: мечом своим смерть обрезает
нити Сестер и держит в руках захваченный город.
И на вопрос вождя: «За что? Чей гибельный пламень,
Сириус правит какой с эфира в течение года?»
снова вершитель-Пеан велит кровавому диву
юношей в жертву принесть, которые казнь совершили.
Дух благородный, в веках по достоинству дня заслуживший
долгого, ты не сокрыл недостойно святого оружья,
640 не убоялся пойти навстречу погибели верной!
Нет, он с открытым лицом на пороге кирренского храма
встал и такими разжег священную ярость речами:
«Не по приказу, Фимбрей, к жилищам твоим не с мольбою
я прихожу: мне честь и сугубая доблесть внушили
в этот отправиться путь, я тот, кто убийством осилил
смертную нечисть твою; Аполлон, ты в облаке мрачном,
в свете губительном дня и в черном поветрии неба
злобного ищешь ее, неправый, но пусть даже лютый
дорог зверь великим богам, людская ж для мира
650 смерть дешева, и столь безжалостно гневное небо,
Арги-то терпят за что? Лишь я, о бог наилучший,
голову должен лишь я подставить року; ужели
по сердцу больше тебе, жестокий, безлюдными видеть
кровли жилищ и поля, скорбящие о землепашцах,
сгибших в огне? Но речью зачем удержать я пытаюсь
жала и руки твои? Ждут матери, я же исполнил
то, что хотел, и твою вполне заслужил беспощадность.
Что же, достань стрелу и, лук напрягши звенящий,
славную душу отправь в обитель смерти, но тучу
660 бледную, ту, что грозит инахийскому Аргосу свыше,
прочь, покуда я жив, отгони». На достойных взирая,
рок милосерд. Удержал распалившегося Летоида
стыд пред убийством. Смирясь, он мужу печальную почесть
жизнь подарил; а с наших небес тотчас разбежались
черные тучи. Порог изумленного Феба оставив,
ты, прощенный, ушел. Священные эти уставы
чтит торжественный пир ежегодно, и новый смиряет
фебовы храмы почет. Вы случаем не заходили
в них из ваших краев? В Калидоне, я знаю, Ойнея
670 партаонийский очаг коль верные нас достигали
слухи достался тебе. А ты нам поведай, откуда
в Аргос пришел, как раз для бесед подходящее время».
Но опускает лицо, опечалившееся внезапно,
долу исменский герой, за Тидеем израненным молча
искоса взглядом следит и нескоро молчание рушит:
«Чтущему ныне богов, тебе вопрошать не пристало,
род мой каков, из какой я земли, откуда струится
дедовской крови черед: средь праздника вымолвить стыдно.
Но коль торопит тебя забота узнать о пришельце
680 Кадм начало отцов, земля моя марсовы Фивы,
а родила Иокаста меня». Адраст же, радушьем
движимый он ведь узнал пришельца: «Известное, молвит,
что же скрывать? Мы знаем: молва до Микен докатилась,
путь недалек. Престол, безумье и взор посрамленный
знает и тот, кто дрожит под солнцем арктийского неба,
тот, кто на Ганге живет, в Океан, под закатами черный,
входит; и если кого оставляют на бреге неверном
Сирты, то знает и он. Крушиться не нужно и беды
предков себе причислять: грехов предовольно и в нашем
690 роде противу богов, но в них неповинны потомки.
Сам лишь своим не в пример благими старайся делами
предков грехи искупить. Но вот уже, дышло склоняя,
льдистый бледнеет Возок Медведицы гиперборейской.
Вина пролив в алтари, отцов спасителя наших
снова и снова, мольбы вознеся, воспоем Летоида.
Феб-родитель, тебя блюдут ли Патарские чащи
в снегом покрытых горах ликийских; иль чистой росою
любо тебе касталийской кропить власы золотые,
или же Троей владеть, Фимбрей, где фригийские скалы
700 ты добровольно взвалил на плечи, не ждущие платы;
или ты хочешь, о Кинф латонин, Эгейского моря
тенью касаясь, в волнах не искать устойчивый Делос;
стрелы и лук у тебя, врагов разящие диких
издалека; уделили тебе небесные предки
вечное нежных ланит цветенье; неверная Парок
ведома пряжа тебе и грядущие судьбы открыты,
все, что Юпитер решит высочайший, и год, приносящий
гибель и войны стране, и грозящие скиптрам кометы;
ты и фригийца склонил пред кифарой, и к чести Латоны
710 Тития ты распластал земнородного в поле стигийском.
Оба, зеленый Пифон и фиванская матерь трепещут
славной твоей тетивы; казнящая страшно Мегера
вечно лежит на огромной скале, под коей без пищи
Флегий простерт, и его тебе терзает в угоду
мерзкими яствами, но и голодный он брезгает ими.
Помни свой прежний приют, помогай нам, юнонины пашни,
правый, блюди, называть ли тебя румяным Титаном
ахеменийцам вослед, Озирисом ли плодоносным,
или же так, как тебя величают в пещере Персея.
720 Митрою, гнущим рога, разгневанные на погоню».
Стих 1 Братоубийственный бой , и власти черед борьба Этеокла и Полиника, договорившихся править Фивами каждый по году.
Стих 2 лютою ненавистью приведшей к братоубийству; Фивы преступные Стаций неоднократно подчеркивает, что история Фив от их основания отмечена преступлениями. См. I, 7 8, 184 185, 227 241; II, 289 296 и мн. др.; см. также статью в наст. изд.
Стих 5-6 сидонский увоз похищение Юпитером, принявшим образ быка, сидонской (финикийской) царевны Европы; агенорова приказанья неумолимый закон Агенор приказал Кадму отправиться на поиски сестры Европы и не возвращаться, пока не найдет ее.
Шрифт
Фон