Как только мы спускаемся на первый этаж, напряжение отпускает меня. Миссис Уинчестер, дама приятная и, в общем, нормальная для женщины с ее деньгами безостановочно трещит про дом, про дочку и про мои обязанности, но я едва слушаю ее. Единственное, что имеет для меня значение это что тут отличное место работы. Я отдала бы правую руку за возможность трудиться здесь.
У тебя есть вопросы, Милли?
Я трясу головой:
Нет, миссис Уинчестер.
Она досадливо щелкает языком.
Пожалуйста, зови меня Нина. Я буду чувствовать себя неловко, если моя домработница станет называть меня «миссис Уинчестер». Она смеется. Как будто я какая-то богатая важная старуха.
Благодарю вас Нина, говорю я.
Ее лицо сияет, хотя, возможно, это эффект косметических процедур с морскими водорослями или огурцами, или чем там еще богатые дамы мажут свои физиономии. Нина Уинчестер из тех женщин, что регулярно ходят на спа.
У меня хорошее предчувствие, Милли. Правда хорошее.
Трудно не заразиться ее энтузиазмом. Трудно не дать зажечься искорке надежды, когда Нина сжимает твою загрубевшую ладонь в своей младенчески мягкой ручке. Хотелось бы мне верить, что через пару-тройку дней она позвонит мне и подарит возможность прийти на работу в ее дом и наконец покинуть Виллу Ниссан. Умираю так хочу в это поверить!
Но что бы я там ни говорила о Нине, она не дура. Она наймет на работу, позволит жить в ее доме и заботиться о своей дочери лишь после основательной проверки. А как только она познакомится с моей биографией
Я проглатываю ком, застрявший в горле.
Нина тепло прощается со мной у передней двери.
Благодарю за визит, Милли. Она еще раз сжимает мою ладонь в своей. Обещаю вы скоро получите от меня весточку.
Не получу. Я была в этом величественном особняке в первый и в последний раз в жизни. Вообще не стоило сюда приходить. Лучше попробовать получить работу там, где у меня есть хотя бы крохотный шанс, чем выбрасывать на помойку свое и чужое время. Может, сделать ставку на индустрию фаст-фуда
Ландшафтник, которого я видела из окна чердачного помещения, опять переместился на передний двор. В руках у него те же гигантские ножницы, он подстригает шпалеру прямо перед входом. Крупный парень, футболка обрисовывает впечатляющие мышцы, из-под рукавов немного видны тату на верхних частях рук. Парень поправляет бейсболку, его темные глаза на секунду отрываются от ножниц и встречаются с моими.
Я машу ему рукой:
Привет!
Он только пялится на меня. На приветствие не отвечает. Не говорит: «Не топчите мои маргаритки». Просто стоит и таращит глаза.
Приятно познакомиться, бормочу я себе под нос.
Выхожу через ворота, снабженные электронным замком, и направляюсь к своему автомобилю, он же мой дом. Бросаю последний взгляд на садовника тот по-прежнему стоит посреди газона и следит за мной глазами. Что-то в выражении его лица есть такое, от чего у меня по спине идет холодок. И тут он еле заметно трясет головой. Как будто пытаясь о чем-то меня предупредить.
Но так и не говорит ни слова.
2
Например, не получится собрать многолюдную вечеринку. Ни тебе гулянки с вином и сыром, ни ночного покера. По мне, так нормально, если учесть, что нет никого, кого бы мне хотелось пригласить. Есть проблема побольше: где принять душ. Через три дня после того, как меня выкинули из квартиры (это случилось через три недели после моего увольнения), я нашла площадку отдыха с душем при большом шоссе. Я чуть не заплакала от радости, увидев ее. Верно, в душевых не очень-то уединишься и в них вечно стоит слабый запах человеческих экскрементов, но в тот момент мне отчаянно хотелось вымыться.
Сейчас я наслаждаюсь завтраком на заднем сиденье моей машины. У меня есть маленькая электроплитка, которую можно подключить к прикуривателю, но в основном я питаюсь сэндвичами. Огромным количеством сэндвичей. У меня есть также холодильничек, где хранятся ветчина и сыр, и я купила батон белого хлеба девяносто девять центов в супермаркете. А еще, само собой, есть всякие вкусняшки: пакетики с чипсами, крекеры с арахисовым маслом, печенье с кремом, словом, море нездоровых альтернатив.
Сегодня я угощаюсь ветчиной и американским сыром с капелькой майонеза. Откусывая, стараюсь не думать, что меня тошнит от сэндвичей.
Я уже заставила себя съесть половину сэндвича, когда в кармане звонит телефон. У меня один из тех заранее оплаченных кнопочных телефонов, которые обычно используют, когда собираются совершить преступление или хотят углубиться в прошлое лет на пятнадцать. Но что делать мне нельзя без телефона, и этот единственный, какой я могу себе позволить.
Вильгельмина Кэллоуэй? скрипит женский голос на другом конце.
Я вздрагиваю, услышав свое полное имя. Вильгельминой звали мать моего отца, давно уже покойную. Не знаю, каким психом надо быть, чтобы назвать своего ребенка Вильгельминой, но я больше не общаюсь с родителями, они тоже не общаются со мной, так что поздно и не к кому приставать с вопросами. В любом случае, я всегда просто Милли и стараюсь сразу же сообщать людям об этом. Однако сейчас у меня чувство, что звонящая не из тех, с кем я буду на короткой ноге в ближайшее время.