Организаторы проекта пришли к выводу, что настало время заручиться поддержкой высокопоставленных влиятельных церковных и светских деятелей США. 16 декабря 1947 года Байта прибывает в Нью-Йорк с дипломатической визой, выданной американским консульством в Мадриде, и встречается с кардиналом Фрэнсисом Спеллманом, потом с американским иезуитом Джоном Лэфаржем и рядом политиков из числа венгерских эмигрантов.
Но этот визит был роковой ошибкой. Все карты спутала свобода слова: в американской прессе появились статьи, в которых Вайту именовали пособником Гитлера и венгерского диктатора Ференца Салаши, проповедником идеологии и практики Холокоста и других преступлений. Вслед за этим венгерские власти вновь потребовали его экстрадиции на этот раз у США.
На выручку другу и соратнику бросился отец Золтан Ниш-тор. 13 января 1948 года, защищая друга и соратника, он отправил в посольство США в Мадриде письмо, в котором говорилось:
Он никогда не был ни нацистом, ни членом «Скрещенных стрел»; напротив, главным объектом его газетных публикаций всегда была экспансия «Скрещенных стрел» и крайне правых. По этим причинам я вступил с ним в самые тесные связи, и мы достигли соглашения о том, что я должен был написать десять больших принципиальных статей для его газеты с такой ориентацией. К сожалению, продвижение немецкой армии помешало этому.
То, что теперь его называют как это делает эмигрантская венгерская пресса, настоящим нацистом, убийцей, грабителем и т. д., не является чем-то новым, поскольку все бывшие журналисты, не симпатизирующие коммунизму и социал-демократии, именуются именно так
Тихая жизнь в Колумбии
С удивлением и опасением за свою судьбу узнал Вайта об отказе властей Италии и Испании предоставить ему политическое убежище, на что он
очень надеялся. Видимо, правительства этих стран не захотели, чтобы их как-то ассоциировали с нацистским преступником. Но тут в дело вмешался Ватикан и организовал Вайте переезд в Колумбию.
Вайта, разумеется, верил, что это не навсегда, он не сомневался, что еще выберется из южноамериканского захолустья, но, пока все это происходило, у его кураторов изменились планы. Идея «Континентального союза» была сдана в утиль. И нацистский преступник Ференц Вайта завяз в Боготе, где провел остаток жизни, будучи скромным преподавателем экономики в небольшом католическом колледже.
Золотые часы для далай-ламы
Накануне аудиенции
Офицеры УСС, майоры Толстой и Долан, отнеслись к показаниям тибетского гороскопа с почтением и уважением. Хотя оба порядком устали после дальнего пути, который состоял из авиаперелета, переезда всеми мыслимыми видами колесного транспорта и, наконец, тяжелого высокогорного конного перехода. И вот они ждут приглашения на высокую аудиенцию в гостевом доме у подножья холма, где расположился дворец Потала резиденция далай-ламы в Лхасе.
Наконец, в назначенный день рано утром конная кавалькада тронулась в путь. Илья Толстой и Брук Долан, их носильщики и сопровождающие, а также тибетский монах Гуиди со своими помощниками добрались до вершины Красного холма около 9 часов утра. Обычно посетители должны были пешком карабкаться по широким ступеням к дворцу, но посланцам президента Рузвельта разрешили проехать на лошадях по узкой тропинке, ведущей к задней части дворца.
Вот и Потала. Это резиденция главы всех буддистов мира, руководителя Тибета, и одновременно храмовый комплекс. Вести себя здесь следует подобающе. Наездники спешились, пошли по длинным лабиринтам дворца.
В небольшой комнате ожидания к ним присоединился молодой тибетский чиновник по имени Ринганг. Он хорошо говорил по-английски и объяснил майорам УСС тонкости этикета общения с далай-ламой. Почти сразу после этого последовало приглашение в тронный зал.
От Тулы до Тибета
Илья был сыном Андрея Львовича Толстого. Его родители разошлись, когда ему был год, и воспитывался он родственниками матери. В 1916 году дядя Ильи, Константин Дитерихс, по заданию Министерства земледелия отправился в Ташкент и взял с собой 13-летнего племянника. В Туркестане в то время проходил учет поголовья лошадей и отлов диких табунов. Там Илья стал знатоком лошадей. Это пригодилось ему во время Гражданской войны, когда он недолго служил в Белой армии.
Как-то раз в промерзшей зимней ставропольской степи конный отряд попал в сильнейший снежный буран. Из личного состава двух эскадронов в живых остался один Илья Толстой все остальные замерзли. Его спасло то, что он крепко привязал себя к коню, и тот доставил юного корнета, почти потерявшего сознание, к белогвардейскому посту.
После Гражданской войны Илью Толстого арестовали, обвинив в антисоветской деятельности. Но расстрелять не решились. Тогда было популярным высказывание Ленина о Льве Толстом, как о «зеркале русской революции». Видимо, не решились пустить в расход родственника «зеркала». В начале 1920-х Илья Толстой начал сотрудничать с новой властью в частности, он участвовал в организации помощи голодающим Поволжья.
Но через несколько лет он понимает, что с Советской Россией ему не по пути и в 1924 году эмигрирует в США, где учится в колледже Уильяма Пенна, а затем в Университете Айовы в Эймсе, изучает сельское хозяйство и животноводство.