В Швейцарии Эдда добровольно сдалась местным властям, которые поместили ее то ли под наблюдение, то ли под охрану в монастырь.
Узнав об этом, Вильгельм Хёттль разрабатывает новый план операции, утверждает его у Шелленберга и Кальтен-бруннера и дает задание все той же агентессе Фелицитас отправиться в Швейцарию.
При этом Хёттль решает параллельно подключить к спецо-перации еще одного агента СД Николауса. Этот псевдоним был присвоен 35-летнему францисканскому священнику падре Панчино, другу детства Эдды, а впоследствии ее духовнику. Привлечь его к поиску графских дневников удалось через куратора францисканца командующего полицией безопасности и СД в Италии Вильгельма Харстера.
Оба агента независимо друг от друга прибыли в Ингеболь (коммуна в Швейцарии, в кантоне Швиц) и начали, каждый по-своему, уговаривать Эдду отдать тетради покойного мужа. В какой-то момент у Фелицитас появился соблазн продать дневники некоему Ланцелоту де Гарстону предположительно агенту британской разведки. Хотя, возможно, это был оперативный прием: она предложила вдове графа хорошо заработать. Но Эдда дневники не отдала.
После войны, уже арестованная американскими властями, Фелицитас во время допросов утверждала, что надеялась таким образом добыть денег для Эдды Чиано и ее детей и при этом хотела, чтобы опубликованные в Великобритании дневники «размазали Риббентропа». Таковы ли были ее устремления при попытке непонятной коммерческой сделки или нет трудно сказать.
В протоколах допроса фрау Битц можно прочесть также о том, что на экстренный случай она раздобыла яд. Она считала, что он мог бы ей пригодиться, если бы Эдда рассказала второму агенту, отцу Панчино, о том, что именно Фелицитас уговорила ее тайно вывезти дневники в Швейцарию, и тогда РСХА могло обвинить ее в вероломном предательстве. Что здесь правда и что нет, и в самом ли деле именно Битц посоветовала Эдде увезти дневники мужа сегодня уже не установить. Возможно, бывший агент СД преувеличивала свои достижения. Кстати, она приглянулась ЦРУ, была впоследствии завербована им и даже участвовала в нескольких серьезных спецоперациях.
Но вернемся в 1944 год. Ни с чем предстал перед Хёттлем и падре Панчино. Сентиментальные разговоры и душеспасительные беседы не «раскололи» графиню, которая не пожелала открыть местонахождение дневников.
Оба агента выслушали от начальства претензии и опять засобирались в Швейцарию. Решено продолжать попытки договориться с Эддой Чиано до победного конца. Но неожиданно фрау Битц выпала из игры: швейцарские власти почему-то ей отказали в визе. В Ингеболь отправился только Николаус падре Панчино.
В июне францисканец доложил в Берлин, что Эдда назвала ему семь мест в Италии, где хранятся личные документы Чиано. Речь шла не об искомых дневниках, а о разрозненных записях по разным поводам впрочем, тоже ценных.
Вскоре эти материалы были изъяты из тайников и доставлены в Германию. Но Хёттля это не удовлетворило, и Панчино удостоился достаточно сдержанных похвал от него и Харстера.
В начале июня 1944 года союзники прорвали германскую линию обороны и заняли Рим. Фрау Битц в это время была уже в Германии, где занималась переводами найденных документов Чиано на немецкий язык. И хотя за ней постоянно велось наблюдение, она сумела незаметно для своего начальства сделать копию перевода, заложив лишнюю копирку при перепечатывании на машинке. То ли она надеялась со временем продать этот материал, то ли сочла, что это будет ее козырем, когда нацистская Германия будет разгромлена.
Когда Битц узнала, что Гитлер приказал уничтожить оригиналы и переводы всех записей Чиано, она закопала копирку, заложив ее в футляр, в розарии возле своего дома. Рисковала серьезно, гестапо в конце войны зверствовало. Тайник посреди розовой клумбы разрыли в июне 1945 года по ее указанию сотрудники американской военной контрразведки.
Тем времени то, что не удалось сделать Битц и падре Панчино, ловко провернул Поль Гали американский журналист, собственный корреспондент газеты «Чикаго дейли ньюс» в Швейцарии. Гали установил контакт с Эддой Чиано и уговорил ее передать газете права на публикацию дневников ее покойного мужа. Эдда согласилась на микрофильмирование рукописи и получила гонорар в 25 тысяч долларов.
Дневники, представлявшие собой семь ежегодников, сразу же начали переводить на английский, и в 1946 году они были опубликованы.
В это время агентесса Хильдегард Битц уже сотрудничала с американцами. А вот следы отца Панчино потерялись. В архиве ЦРУ сохранился рапорт от 26 июля 1946 года, где, в частности, говорится:
ПАНЧИНО, вероятно, был единственным из участников операции, кто подозревал, что Субъект (то есть Битц-«Фелицитас». А. К.) все время вела двойную игру в ущерб СД Патер ПАНЧИНО еще не задержан, и для нас будут ценными любые сведения, которые помогут его задержанию. Похоже, что его анонимность прикрывается его статусом caracter indelebilis и, поскольку никто не знает его истинного имени и семейного положения, у него нет особых проблем с тем, чтобы оставаться «на дне».
Вильгельму Хёттлю в это время было уже ни до дневников зятя Муссолини, ни до фрау Битц, ни до францисканского прелата Панчино.