техника, и возникла реальная угроза оптического наблюдения или фотографирования образцов новейшей техники. Этот факт был взят на контроль в Москве. Для координации работы по нему срочно прибыл представитель центрального аппарата.
Было принято решение предотвратить возможную утечку секретной информации. Стало ясно, что хозяин этого дома, Краузе, кроме распространения листовок ЦОПЭ, а доказательства его причастности к этому уже имелись (консервация запаха, собака, показавшая калитку), также ведет оптическое наблюдение за новой техникой с крыши своего дома. А вот этот состав преступления предстояло еще доказать.
С этой целью для Краузе устроили небольшую приманку, на которую он должен был отреагировать. К вечеру самолет не убрали с летного поля в ангар, как обычно делали раньше, а оставили на летном поле, только закрыли чехлами на ночь и выставили часовых. Как и предполагалось, а наружное наблюдение подтвердило это, «окошко» в крыше не было закрыто на ночь. Дали возможность предположить вражескому наблюдателю, что рано утром у самолета начнутся новые занятия (кстати, так уже бывало раньше, и он мог об этом знать). А он, закрыв окошко, может упустить шанс пронаблюдать новые детали конструкции самолета. Вот в такой ситуации и было принято решение сделать рано утром обыск у Краузе на чердаке и в квартире и провести его арест.
Оперативная группа, участвовавшая в этом мероприятии, была выстроена часов около пяти утра на аэродроме.
Инструктаж участников проводил представитель центрального аппарата. Я в строю стоял рядом с сотрудником МГБ ГДР. Он и рассказал мне о результатах установки по дому и хутору. Я переводил ему существо главной задачи, выпавшей на нашу с ним долю.
Быстро и скрытно сотруднику госбезопасности ГДР предстояло через веранду проникнуть в жилище с тыльной стороны строения, а оттуда на чердак. Здесь ему надлежало обнаружить «окно» в крыше со стороны аэродрома, внимательно осмотреть обстановку с целью обнаружения улик шпионской деятельности и при их обнаружении взять это место под охрану.
Наша главная задача состояла в том, чтобы не дать Краузе опередить нас. Чтобы он не смог до нас попасть на чердак, закрыть «окно» и уничтожить возможно имеющиеся там какие-либо улики, изобличающие его в преступлении, и затруднить тем самым следствие по его делу. Если хозяева дома обнаружат присутствие постороннего на чердаке, я был обязан остановить и, не допуская их на чердак, объявить им об аресте. То есть, по замыслу, я снизу страховал действия оперработника органов госбезопасности немцев. Он, в свою очередь, должен был сверху дать мне знать о том, что он наверху у «окна», и я могу вызывать помощь.
Но так гладко все выглядело только на бумаге, в планах операции. Не у всех ее участников была полная ясность понимания своих задач и путей их решения.
На первом этапе все прошло хорошо. Мы проникли во двор, бесшумно открыв калитку. Немецкий оперативник ушел на другой конец дома, к веранде, и занялся входной дверью в нее. Я по его сигналу, вошел внутрь двора и подошел к окну на кухню, расположенному у двери в жилой дом.
Едва я подошел к окну, как на меня бросилась с громким лаем большая черная овчарка. К счастью, собака была посажена на цепь. Я отпрыгнул от нее на выступ фундамента у стены дома. Пес рвался с цепи, хрипел в ошейнике. Конура в углу дома, к которой была прикреплена цепь, стала поддаваться усилиям пса, пытавшегося дотянуться до меня.
Я растерялся Пристрелить собаку не составляло труда, но делать этого было нельзя неизвестно, чем это потом могло обернуться. Отходить от окна тоже нельзя сюда нужно вызвать хозяина.
Так в один миг сорвалось скрытное проникновение на чердак дома, и пропал фактор внезапности ареста. Овчарки в наших расчетах не было. Мы, непосредственные исполнители плана, не знали о ней. Срочность подготовки операции не дала возможности нам изучить все детали, могущие повлиять на исход операции.
Лихорадочно думаю: «Где может находиться сейчас хозяин дома? Только бы он не бросился на чердак, полагая, что это обыск. Ведь тогда он может испортить весь наш замысел, убрать улики с места наблюдения и закрыть отверстие в крыше».
Свирепый лай собаки услышал оперработник МГБ ГДР, возившийся с дверью на веранде. К счастью, он имел опыт обращения со служебными собаками. Немец отвлек ее внимание на себя и стал толкать ей в пасть небольшие палки и поленья для растопки печи, которые были сложены в поленницу в углу двора. Он крикнул мне:
Делать нечего, стучи в окно, вызывай хозяев!
Я энергично постучал в окно. На мой стук у окна на кухне появился пожилой мужчина в исподнем белье. Опознав в нем по описанию самого хозяина дома Краузе, я громко крикнул,
ли в гестапо, то ли в полиции, но активно сотрудничал с гестапо. Участвовал в арестах рабочих и шахтеров, противников фашистов. Первые послевоенные годы находился в Польше в розыске как пособник гестапо. Словом, являлся убежденным противником нашей страны.
В целом операция по своевременному обезвреживанию опасного шпиона английской военной разведки Краузе прошла успешно. После ее завершения был и детальный разбор результатов. У меня, естественно, возник вопрос: почему в сводках НН не оказалось упоминания о том, что у хозяев дома есть крупная овчарка, наличие которой должно учитываться при разработке операции по аресту объекта? Ведь бригада наружного наблюдения несколько дней следила на хуторе за домом. Знали и день предстоящей операции.