На другой день незадачливый американский партнер по спекуляции явился в тот ресторан в поисках своих пропавших документов. Ему сообщили, что их «случайно» обнаружили под стулом, на котором висел его пиджак.
Попросили в присутствии всех пересчитать деньги, проверить все ли документы на месте. Американец подтвердил публично, что все в порядке, деньги и документы целы, все на месте. Тогда от него потребовали «отблагодарить» их за находку и обеспечение сохранности денег и документов, что он и сделал.
Исполнить планы друзей-комиссионеров нашему помощнику не пришлось. Их американский посредник вскоре после этого происшествия исчез из поля зрения. Основания для жалоб американскому командованию отпали, а копии удостоверений оказались в распоряжении советской военной контрразведки.
Это были интересные для исследователя документы. По одному удостоверению американец-спекулянт значился офицером связи главной американской квартиры на Клей Аллее в Целендорфе с сенатом Западного Берлина. По другому документу он числился руководящим сотрудником американского Красного Креста в Западном Берлине, а по третьему он был офицером американской военной разведки. И все в одном лице.
Конечно, о своем «должке» перед западноберлинской братией наш помощник скромно умалчивал перед нами, что и привело его в объятия полиции в Демократическом Берлине.
Все происходящее, безусловно, осложнило на время решение наших
Проверка на деле знания польского языка.
Уже в первый год моей службы в третьем отделе управления в Потсдаме, в конце 1954 года, судьба устроила мне экзамен по практическим знаниям польского языка. Выше я рассказывал, что вторым иностранным языком у меня по диплому был польский. Глубоких знаний по нему мы не получили, выучили небольшой по объему запас польских слов и некоторую служебную терминологию. Знали основы грамматики и произношения, умели пользоваться словарем. Разговорной речью на практике не владели, но многое понимали по-польски, учитывая близость этого языка с русским по словарному составу.
Управление в Потсдаме тогда имело прямой контакт с представителями польской военной разведки и контрразведки в Берлине.
Однажды в ГДР вернулся из ФРГ польский перебежчик Юзеф. Бывший военнослужащий, дезертировавший из польской армии несколько лет назад. Столкнувшись на Западе с объятиями спецслужб американцев и их настойчивыми попытками завербовать его и заставить работать против родной страны, Юзеф сумел обмануть их бдительность, перешел в ГДР и обратился в посольство Польши в Берлине с просьбой вернуть его на Родину, на милость правосудия.
После первичной беседы с Юзефом польский военный атташе выяснил, что этот бывший дезертир располагает ценной информацией по двум органам американской военной разведки в ФРГ, которыми интересовалось управление особых отделов, и одной антисоветской организации, активно работающей под руководством американской военной разведки против ГСВГ.
Атташе привез дезертира в Потсдам и на двое суток оставил Юзефа в нашем распоряжении для допроса. Однако сложность задачи состояла в том, что этот поляк не владел ни русским, ни немецким, хотя прожил в Германии уже около двух лет. Руководство отдела мудро решило, что раз я ранее изучал польский язык, то мне и вести его опрос по интересующим нас разведорганам. Мои возражения, что знания польского языка у меня имеют сугубо теоретический характер и это задание мне не осилить, оставили без внимания.
Больше некому! Ты хоть буквы польские от немецких можешь отличить. Тренируйся! У тебя две ночи впереди. Имей в виду, этому дезертиру атташе заявил, что его сотрудничество с русскими в интересующих нас вопросах будет Юзефу зачтено на предстоящем суде в Варшаве. Так что он очень заинтересован в даче развернутых сведений!
Я попросил принять меры, чтобы где-то срочно разыскать польско-немецкий или польско-русский словарь.
Для беседы с поляком меня снабдили развернутыми вопросниками по личному составу одного из отделов НТС в Мюнхене и руководящему составу его «закрытого сектора» во главе с Околовичем.
Отдельный вопросник был и по личному составу американского разведцентра Европейского командования США в городе Обер Урзель и его лагеря «Кемп-Кинг», а также по разведоргану США в городе Кауфбойрен в ФРГ.
После знакомства с Юзефом и трехчасовой беседы с ним по ряду вопросов, подлежащих выяснению, я убедился, что без польско-немецкого словаря наш разговор напоминает диалог немого с глухим. Требовался точный перевод ключевых терминов с польского языка, иначе наша беседа теряла всякий смысл. Перевод по интуиции был просто опасен.
По тому, как сник мой собеседник, я понял, что такая ситуация в Варшаве может быть расценена не в его пользу. А все из-за того, что я не могу понять и изложить на бумаге его рассказ. Разговор мы начали в обед, а часам к восьми вечера нам на конспиративную квартиру принесли польско-немецкий словарь. Увидев его, Юзеф даже перекрестился.
Мы вцепились оба в спасительную для нас книжку, забыв про ужин. Оба принялись ревизовать по словарю результаты нашей предыдущей беседы: нашли явные грубые ошибки, неточности. А часам к 12 ночи у нас появилась уверенность, что мы справимся с заданием. К этому времени мы успешно, в деталях разобрались с окружением Околовича в НТС в Мюнхене. Я понял, что поставленная задача разрешима, к тому же я стал более точно улавливать смысл польской речи Юзефа, при недопонимании мы пользовались словарем. Он также стал разбираться в моих корректировках по-немецки.