Прошло, видимо, около года. Я давно позабыл об этой поездке в Росток. Вызывают к руководству отдела. Вопрос: помню ли я свою командировку в Росток? Сейчас по этому делу есть ко мне вопросы. А дело было в том, что по ориентировке третьего отдела органы военной контрразведки ГДР провели большую работу по владельцу выявленного техникой НН номера телефона. Хозяином телефона оказался вице-адмирал, начальник политического управления ВМФ ГДР. Немецкие друзья прислали к нам для ознакомления дело на него. Они пришли к выводу, что этот человек не может быть агентом иностранной разведки и спрашивали у нас совета, как быть дальше, так как ситуация в разработке у них тупиковая, а информация, послужившая основанием для заведения дела, исходила от нас. Я ознакомился с содержанием сопроводительной записки по делу. Друзья спрашивали,
насколько надежен наш источник информации и нет ли у нас дополнительных данных по этому вопросу. Я бегло пролистал дело на начальника политуправления ВМФ ГДР. Жизнь и дела этого человека вызывали глубокое уважение: с юных лет в организованном рабочем движении, стойкий коммунист по убеждениям, участник боев в Испании, работа в аппарате Коминтерна, загранкомандировки в годы войны по линии подполья и др. Прочитав такую биографию, хотелось встать по стойке смирно или глубоко поклониться ее обладателю.
Да, я тоже согласен с выводом немецких коллег. Этого человека нельзя подозревать в причастности к разведке противника, не для этого он жил и работал! Но в то же время, ведь номер телефона в гостинице его! Интересуюсь:
А почему друзья спрашивают, надежен ли наш источник информации? Мы что, разве написали им, что это агентурные данные? Ведь к выявлению его номера телефона ни один наш агент не причастен!
Мой собеседник лишь развел руками:
Не знаю, не я писал ориентировку, а кто писал, того уже в ГДР нет. Составить же ответ в контрразведку Военно-морского флота ГДР поручено нам, мне и тебе, как свидетелю. Так что же будем писать?
Что мы написали, помню и сейчас. Слишком уж велика была цена каждой буквы в этом ответе. А мы ответили примерно такими словами: «Источник информации надежен, сомнений не вызывает. Разговор по известному вам телефону происходил: дата и время события». Этого раньше в нашей ориентировке не указывалось, так как тогда, видимо, посчитали это несущественным. Такие детали сейчас могут пригодиться.
Они действительно пригодились и решили исход дела. Примерно через полгода после ответа из Потсдама, в третий отдел из Ростока поступила радостная для нас информация. Подозрения с начальника политотдела было полностью снято. Он имел железное алиби, так как в день известного нам телефонного разговора находился в командировке. Был в море на учениях флота. Его телефоном, а тот был установлен в его номере гостиницы штаба ВМФ, в которой жил вице-адмирал, ловко воспользовался в его отсутствие другой офицер военно-морского флота ГДР, капитан-лейтенант по званию, сотрудник штаба.
Последний был изобличен как агент разведки противника. Об этом, несколько позже, облегченно проинформировала третий отдел военно-морская контрразведка ГДР. А я с облегчением подумал, что не пропали напрасно мои плановые старания. Больше веры стало и первоисточнику информации из-за кордона, давшему нам знать о приезде неизвестного связника в Росток.
Путч в Венгрии в октябре 1956 года резко осложнил оперативную обстановку в ГДР. В ФРГ сразу активизировалась деятельность всех органов военных разведок стран НАТО. Это достоверно известно сейчас. А как же это сказалось на нас, сотрудниках военной контрразведки, в то время?
С получением первой информации о боях в Венгрии были резко повышены требования к мобилизационной готовности всего личного состава. Далее, резко возросли требования к оперативности получения информации от закордонной агентуры. В воздухе ощущалась явно предгрозовая атмосфера.
Буквально на второй или третий день после начала событий в Венгрии меня подняли через посыльного около 6 часов утра с приказом срочно явиться к месту службы. Бегу из жилого городка в служебный.
При входе в Управление меня встречает начальник учето-архивного отделения. Этот «сухарь», который учил меня сдавать дела в архив. Тут же он едко бросил мне, что из-за меня ему спать не дают, когда все порядочные люди отдыхают, и сунул мне в руку учетную карточку с псевдонимом сданного мною в архив дела агента «Франца» со словами: «Иди срочно к начальнику своего отдела и докладывай сам!» Я недоуменно посмотрел на него и на данную мне карточку и побежал наверх.
В кабинете начальника третьего отдела полковника Устинова кроме хозяина кабинета оказался также один неизвестный мне до этого офицер, подполковник по званию с петлицами связиста. Я доложил о прибытии. Незнакомый мне подполковник с неподдельным любопытством сразу засыпал меня градом вопросов, указывая на карточку в моей руке: «Так это вы работали с «Францем»? И почему же вы решили, что он дезинформатор? Почему вы прекратили сотрудничать с ним?» Устинов прервал эту атаку своим вопросом: «Почему я не знаю этого агента? Ведь, судя по происшедшему, я должен был знать о его возможностях!»