их ответственности стало иным:
Е1 французы, бельгийцы, норвежцы, датчане, граждане США и моряки торгового флота;
Е2 финны, поляки, венгры, граждане балканских и прибалтийских государств;
ЕЗ шведы и швейцарцы;
Е4 выдача разрешений на проживание;
Е5 немцы и австрийцы; администрация лагерей и разведка в них;
Е6 итальянцы.
Возвращаясь к 1939 году и теме картотеки, следует отметить, что в течение первых трех месяцев войны она оказалась наиболее слабым звеном в организации работы МИ-5. Центральный аппарат Службы безопасности переехал в помещения тюрьмы Уормвуд-Скрэбс, что оказалось весьма неудачным решением. Помимо того, что новые здания абсолютно не были приспособлены для надобностей контрразведки, значительный урон понесла секретность. Отмечены случаи, когда кондукторы в лондонских автобусах объявляли: Остановка тюрьма. Служба безопасности. Картотека не справлялась с лавиной поступавших от оперативных подразделений запросов и буквально захлебывалась в них, еженедельное число запросов на проверку достигало 8200. Одни и те же дела одновременно требовались работникам различных секций, папки оседали в подразделениях, что лишало остальных доступа к ним. Основная причина такого плачевного положения заключалась, безусловно, в нехватке не помещений, а персонала, но ограниченность бюджетного финансирования не позволяла увеличить штат. Кроме того, сохранность картотеки уже несколько лет вызывала опасения ответственных за нее сотрудников МИ-5, настаивавших перед Келлом на необходимости дублирования данных. Для этого требовались дополнительно затратить приблизительно 4 тысячи фунтов, которых у контрразведки просто не было, хотя перед началом войны досье понемногу все же начали копировать. После гибели оригиналов в пожаре 1940 года выяснилось, что из-за неправильного экспонирования негативы были абсолютно непригодны к использованию. Последствия этого и в самом деле оказались губительными. Любая контрразведывательная служба в своей деятельности главным образом опирается на агентурный аппарат и информационно-справочную картотеку, и теперь второе основное звено Службы безопасности оказалось полностью и безвозвратно утраченным.
В ноябре 1940 года у МИ-5 наконец появился новый директор. По предложению Мензиса им стал Дэвид Петри, с 1924 по 1931 год возглавлявший Индийскую политическую разведку. Он устраивал руководителя СИС своей дружбой с начальником его внешней контрразведки Валентином Вивианом, и таким ходом опытный аппаратчик сразу же снял все возможные в будущем проблемы взаимодействия МИ-6 с МИ-5. Одновременно Харкер был уже вполне официально назначен заместителем директора. После успешной реорганизации и прихода нового руководства Черчилль решил, что пришло время ограничить права Комитета Суинтона, его глава в июне 1942 года был откомандирован в Африку и заменен министром информации Даффом Купером. Исполнительный орган безопасности исполнил свою важную роль и дальнейшем никогда уже не обладал прежним полным контролем над контрразведкой.
Особого упоминания заслуживают вопросы радиоконтрразведки. Как известно, к началу войны Великобритания располагала Службой радиобезопасности (РСС), обслуживавшей МИ-5, но находившейся на бюджете военного ведомства. Кроме того, в эфире несли постоянную радиовахту десятки добровольных помощников-радиолюбителей, готовых перехватывать сигналы вражеских передатчиков. От них поступало множество сообщений, но все они, за одним исключением, оказывались ложными, поскольку запеленгованные станции являлись британскими, а единственным зафиксированным радиолюбителями вражеским передатчиком стала и без того хорошо известная контрразведке рация Сноу. Однако эта акция имела другое большое значение: добровольные помощники засекли сигналы абверовского ретранслятора, располагавшегося на крейсировавшем в Северном море германском судне Тезеус. Прослушивание его радиообмена дало возможность перехватить сообщения агентов германской разведки из Норвегии, направленные потом для обработки в криптоаналитические подразделения. Одновременно с добровольными помощниками сигналы с Тезеуса зафиксировали и операторы РСС, в инициативном порядке сканировавшие эфир в поисках раций, работа которых напоминала бы гамбургскую станцию абвера, к которой поддерживал связь Сноу. Весной 1940 года такой подход позволил перехватывать множество впоследствии дешифрованных сообщений от германской агентуры в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге, сообщавших своему командованию информацию об укреплениях, дорожных пробках
и перемещениях воинских контингентов. После падения Франции РСС установила, что в Ла-Манше и Атлантике начали нести радиовахту еще несколько судов, подобных Тезеусу и поддерживающих связь с Шербуром, Брюсселем, Парижем и станциями в рейхе.
На первом этапе войны МИ-5 еще была способна изменить существовавшую структуру и взять РСС под свой контроль, однако ее директор не смог в полной мере оценить важность такого шага для Службы безопасности. Этим не преминули воспользоваться разведчики. На состоявшейся 20 марта 1940 года конференции с участием представителей РСС, МИ-5 и ПШКШ были отмечены недочеты в работе радиоконтрразведки, вызванные ее отрывом от оперативных служб и плохой работой почтового ведомства по комплектации кадрами. Разведчики подчеркивали, что РСС логично было бы подчинить ПШКШ, поскольку в основном она перехватывает радиограммы германских агентов, отправляемые не с территории Великобритании, а из-за рубежа, в первую очередь из нейтральных государств Европы и Африки. На конференции, однако, не было принято никаких организационных решений, за исключением формирования в криптоаналитической службе отдельной секции по дешифровке радиограмм агентов противника, закрытых с помощью ручных (книжных) шифров. По имени ответственного за эту часть деятельности сотрудника Блечли-Парка Оливера Стрэчи секция получила название ISOS, что из соображений безопасности расшифровывалось и как Intelligence Services Oliver Strachey, и как Illicit Series Oliver Strachey, и как Intelligence Series Oliver Strachey. Такая полумера не могла решить проблемы отсутствия должного контроля за работой РСС и ее взаимодействия с заинтересованными ведомствами. Как всегда происходит в подобных случаях, совместное руководство Службой радиобезопасности со стороны МИ-5, почтового ведомства и МИ-8 обернулось фактическим отсутствием контроля вообще. В связи с этим в ноябре 1940 года сотрудник РСС майор Е. Гилл подготовил меморандум с итогами работы радиоконтрразведывательной службы с момента начала войны, в котором привел некоторые новые факты. Он привлек внимание к важным результатам перехвата и дешифровки сообщений агентов противника в Ирландии, США, Греции и Испанском Марокко, а также в Австрии и на Балканах, и отметил, что это направление напрямую относится к вопросам внешней контрразведки, за которую отвечает МИ-6. Меморандум оказался веским аргументом и удачно подкрепил доводы начальника МИ-8, постоянно желавшего отделаться от своего отделения МИ-8 (с), как по системе обозначений военного министерства называлась РСС. В середине декабря 1940 года сотрудник недавно основанной секции МИ-5 по радиоиграм W майор Фрост настаивал в своем рапорте на необходимости и целесообразности ее передачи в свое ведение. Его предложение рассмотрел лорд Суинтон, который в январе 1941 года пришел к совершенно противоположному выводу предложил ввести РСС в состав СИС, отвечавшей за ведение контрразведки за пределами Британского содружества наций. Измученный административными проблемами и лишенный самостоятельности в принятии решений новый директор МИ-5 Петри не счел возможным спорить и заявил, что чем скорее МИ-6 заберет к себе РСС в полном составе, тем лучше. В результате 7 марта все вовлеченные в этот процесс руководители пришли к согласию, и к маю 1941 года РСС стала подразделением разведки, напрямую замыкавшимся на руководителя V секции Феликса Каугилла.