Я стою, не двигаясь, чувствуя, как в животе поднимается раздражение. Он даже не смотрит на меня по-настоящему только короткий кивок отцу.
Вадим кивает коротко не мне, отцу.
Понял.
Он собирается и правда быть здесь. Всегда. Как тень. Как замок на двери.
Отлично, говорю я, медленно обводя его взглядом. Новый аксессуар. Мой личный сторожевой пёс. Надеюсь, хотя бы лаять умеет.
Вадим даже бровью не ведёт. Папа тоже. Только в следующую секунду он поворачивается ко мне и говорит тихо, но так, что воздух в комнате будто густеет:
Знаешь, кто тебя спас, Ева? Я повторяю, знаешь?
Я моргаю, но молчу.
Если бы не он, ты бы сдохла в той машине, отец произнёс это спокойно, будто констатировал погоду.
Я скривилась.
И что? слова сами сорвались с губ. Как именно он меня спас?
Вытащил из покорёженного металла, отец не мигая смотрел на меня, каждое слово билось об кожу. Достал твой чёртов телефон, позвонил
мне. А потом привёз тебя сюда.
Я открыла рот, чтобы огрызнуться, но слова застряли.
Так просто? Он вытащил меня, словно это ничего не стоило. Как будто я просто груз, который надо доставить.
Мы разговорились, продолжил отец, голос стал ещё суше. Оказалось, он ищет работу.
Я резко повернулась к Вадиму.
Он стоял неподвижно, как статуя, даже дыхания не слышно. Ни один мускул не дрогнул. И от этой тишины меня пробрало сильнее, чем от любого крика.
Отец выдержал паузу и добил:
Я его проверил. Спецподразделение. Заграничные операции. Годы охраны дипломатов. Это не просто охранник, Ева. Он не стоит у двери. Он держит её закрытой, пока за ней пытается вырваться сам чёрт.
Я фыркнула, хотя внутри что-то неприятно сжалось.
Чёрт удержать? А меня удержать он тоже сможет?
Так что, продолжает отец, глядя мне в глаза, привыкай. Он будет с тобой везде. Даже если тебе это не нравится. Особенно если тебе это не нравится.
Я уже собиралась сорваться с места и выдать отцу всё, что думаю о его гениальной идее, как вдруг Вадим впервые заговорил:
Ева.
Одно слово. Ровное. Без оттенков. Но оно разрезало воздух так, что я захлебнулась собственным ответом.
Он шагнул ближе, и пространство вокруг сузилось.
Завтра. Семь утра. Кухня. Его взгляд скользнул по мне, цепкий и наглый, как прикосновение. Первое правило услышишь там.
Я выдохнула, но лёгкие будто не наполнились воздухом. В этот миг я поняла: он не просто станет моей тенью.
Он собирается вломиться в мою жизнь.
И сделать её своей.
Глава 3. Ева
Отлично, просто идеально, бормочу, откидывая кисть в сторону. Волосы распущу, пусть падают вперёд. Может, закроют. А может, и нет.
Спускаюсь вниз, ступени отдают холодом в босые ноги. На кухне пахнет кофе и свежей выпечкой. Тамара Васильевна уже суетится у плиты, в руках у неё деревянная ложка, которой она грозит воздуху.
Вот и наша спящая красавица, говорит она с улыбкой, но взгляд всё равно цепляется за мой лоб. Я делаю вид, что не замечаю.
И он там.
Вадим сидит за столом, кружка в руке, и выглядит так, будто ночевал в этом же кресле. Белая футболка, тёмные джинсы, волосы чуть взъерошены но даже это ему идёт. Его глаза лениво скользят по мне сверху вниз, а потом он возвращается к кофе. Ноль эмоций.
Доброе утро, говорю я, больше обращаясь к Тамаре.
Садись, я сейчас омлет подам, отвечает она, и в её голосе есть то мягкое участие, которое меня раздражает ещё сильнее.
Отец уехал на работу? спрашиваю между делом, наливая себе кофе.
Да, ещё рано утром, отвечает Тамара, поправляя фартук.
Кира заедет за мной, бросаю я через плечо, пока копаюсь в кофемашине. Сказано так, будто вопрос закрыт.
Нет, Вадим отвечает сразу, даже не делая паузы.
Я замираю, медленно оборачиваюсь.
Нет? повторяю, прищурившись.
Он сидит за столом, локоть на спинке стула, кружка в руке. Спокоен. Слишком.
Нет значит нет, Лазарева. Я тебя отвожу. С тобой хожу. Тебя забираю.
Ага, и в туалет за мной пойдёшь? я прищуриваюсь, наклоняю голову и улыбаюсь криво, как будто бросаю вызов.
Его взгляд скользит вниз на долю секунды, достаточно, чтобы у меня внутри всё дернулось, и возвращается обратно. Холодный. Резкий.
Если придётся пойду.
Ни тени сомнения. Ни намёка на шутку.
И меня от этого пробирает сильнее, чем если бы он закричал.
Ты ненормальный, я ставлю кружку на стол чуть громче, чем нужно, будто этим ударом могу разорвать тишину. Ты вообще охрану путаешь с домашним арестом.
А ты путаешь свободу с правом творить глупости, он медленно откидывается на спинку стула. Его голос низкий, спокойный, но каждое слово давит так, что хочется врезать. Придётся привыкнуть.
Он делает паузу, взгляд цепляет меня, как капкан.
И первое правило, Лазарева, его голос становится тише, но от этого только тяжелее. Не выходить без уведомления.
Я стискиваю зубы, не отрываясь от его глаз. Он даже не моргает. Просто сидит и держит меня в капкане взгляда.
И я понимаю: игра только начинается.
Тогда я ещё не знала, что к вечеру возненавижу его до дрожи.
И что эта ненависть станет первой трещиной в ловушке, из которой
уже не выбраться.
В университете он превратился в мою тень.
Не просто следил он занимал всё моё пространство. Каждый мой шаг отражался в его шаге. Каждый вздох будто под его контролем. Он шёл чуть позади, но так близко, что я чувствовала тепло его тела в холодных коридорах.