Я просто стояла и смотрела им вслед, чувствуя, как по щекам текут предательски горячие слезы, а внутри шевелится моя малышка.
Это шевеление стало тогда единственным якорем, удерживающим меня на плаву.
Я ещё не знала, что у меня будет дочь. Но
Почему-то была в этом уверена в этом с самого начала.
Вернувшись домой я рыдала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы соседи не слышали. Но
Потом положила руку на живот, и она дрогнула ответный толчок, привет изнутри.
И я смогла успокоиться. Мы были уже вдвоем.
Беременность давалась мне тяжело. Не только физически постоянный токсикоз, отеки, но и морально.
Я заканчивала институт, писала диплом, и каждая копейка была на счету.
Мысли о будущем вызывали паническую аритмию.
Я, родив ребёнка, окажусь в полной подвешенности без нормальной работы и своих денег.
Просить родителей о помощи мне было стыдно... Мама и так вечно на взводе, а папа молча несет свой крест.
Беспокоить их мне не хотелось смертельно. Но выхода не было. Одна я бы не вытянула.
Признаваться им было страшнее, чем Валерию. Мама узнав правду сначала онемела, а потом на нее накатила волна истерики: Как ты могла так с нами?! На тебя же все пальцами показывать будут! И что теперь? На шее у нас будешь висеть с приплодом? её голос срывался на визг.
Папа молча сидел на кухне, крутил в руках стакан с недопитым чаем.
Потом тяжело вздохнул, подошёл, обнял меня за плечи (мама тут же умолкла) и сказал тихо, устало: Ну что, дочурина, делать нечего. Будем воспитывать того, кого родишь.
В словах отца не было упрека, лишь усталость и принятие. И от этого стало ещё горше.
О родах я даже боялась думать, чтобы не сглазить. Но
Роды были долгими, сложными, я металась в предродовой палате, хватая ртом воздух и думая только об одном:Лишь бы с ребёнком всё было хорошо.
И когда акушерка наконец крикнула: Девочка! и положила мне на грудь это крошечное, липкое, орущее существо, я расплакалась от облегчения. Наташа родилась в срок 3250 грамм, 52 см. Абсолютно здоровая. Совершенная. Красивая, как ангелочек.
Первый год прошел в тумане бессонных ночей, памперсов, бесконечных капризов малышки и моей удалёнки.
Я брала любые заказы на фрилансе рекламу, полиграфию, набор текстов, и, конечно, дизайн проекты объектов, и работала, пока Наташа спала у меня на груди в слинге.
Я копила на отдельное жильё. Мечтала о своей, пусть крошечной, но крепости, где мы будем одни.
Когда Натусе исполнилось два годика, мама, придя в себя после шока, договорилась с заведующей детсада, куда когда-то водила меня.
Я стала водить дочь в ясли.
Воспитатели мою малышку невзлюбили, потому что она была беспокойной с рождения плохо спала, часто плакала, не могла подолгу играть. Врачи отмахивались: Характер такой, темпераментный, перерастёт.
Все вокруг твердили одно: Дети капризничают, это бывает. Ничего страшного.
Я и сама пыталась в это верить, списывая на нервы и тяжелую беременность. Но
Тревога грызла изнутри. Особенно когда другие дети в её возрасте уже вовсю лепетали
слова и предложения, а Наташа мычала и показывала пальчиком.
Глава 2
АлинаГениальная девочка! успокаивали родители. Эйнштейн тоже поздно заговорил.
Я хотела верить в её гениальность. Но
Тихо сходила с ума от страха.
Правда открылась позже, увы, слишком поздно.
В четыре года логопед в поликлинике, милая уставшая женщина, после получаса занятий отвела меня в сторону и осторожно, глядя куда-то мимо, произнесла: У вашей девочки, скорее всего, диспраксия и задержка речевого развития. Впоследствии все может осложниться дислексией. Вам надо обратиться к хорошему неврологу и обследоваться.
После этого разговора мой мир сузился до размеров грецкого ореха.
Оказалось, первые звоночки были ещё в младенчестве то самое беспокойство, плохой сон, проблемы с координацией. Если бы знать. Если бы не слушать успокаивающие сказки про темперамент и характер.
Если бы сразу попасть к грамотному врачу. Но Жизнь не приемлет сослагательного наклонения. Мы поздно опомнились, потому как время для самой эффективной коррекции уже фактически истекло.
Когда Наташа, наконец-то, начала говорить, стало ясно: проблема серьёзная.
Малышка говорила медленно, с мучительными паузами, спотыкалась и заикаясь на каждом слове, буквы путались и переворачивались.
Наташку часто не понимали даже сверстники в саду.
Она расстраивалась и замыкалась, а потом снова пыталась, с таким упрямым старанием, что сердце мое разрывалось.
В этом году мы идем в школу.
Слово школа висит надо мной дамокловым мечом.
Мы идем в обычную по месту прописки.
Я содрогаюсь при мысли о жестокости детей. Но
Выхода у нас нет. Попасть в специальную коррекционную нереально. Она по квотам и направлению, которые почти невозможно получить.
Я обивала пороги. Мама моя подключала своих нужно-важных знакомых.
Все кивали, обещали и разводили руками: Мест нет, вы в листе ожидания.
Мы даже думали оставить Наташу ещё на год дома, но малышке нужна социализация и общение со сверстниками.
С общением парадокс: Натуська его жаждет.
Моя девочка на редкость активная, любопытная и невероятно энергичная.
На детской площадке она первая бежит знакомиться, тащит за руку к качелям, что-то взволнованно объясняет на своем языке, жестикулируя.