После долгого молчания он снова заговорил, словно не в силах сдержаться:
«Вы вы удивительно стойки, мадам графиня. Версаль это нелегкое место.» Он помолчал, глядя вперед на дорогу. «Я сам я отправился на службу, чтобы возмужать. Отец говорил, что замок и титул не замена характеру. Хотел доказать всем. И себе.»
«Доказать?» эхом отозвалось в памяти. Его слова, его юношеское стремление «стать мужчиной» вдруг вызвало острое, почти болезненное воспоминание. «Как Шарль» мелькнуло незвано, и образ юного маркиза де Сен-Клу, с его пылкими, обреченными на неудачу чувствами, встал перед глазами. Я невольно смягчила тон: «Это благородное стремление, капитан. Хотя и не всегда легкое.» «Как у Шарля», добавила мысленно. «Вы не знаете, случайно, в Париже одного юношу? Маркиза Шарля де Сен-Клу? Он тоже отправился на службу, чтобы возмужать. Примерно полгода назад. Ему около двадцати лет должно быть.»
Капитан де Ларю нахмурился, перебирая в памяти.
«Де Сен-Клу? Кажется, слышал фамилию. Молодой, горячий, рвется в бой?» Он кивнул. «Да, кажется, он приписан к гарнизону на севере Парижа. К» Он на секунду задумался, ища название. «К району старой мельницы, у таверны «Рыжий Пес». Беспокойный квартал. Там часты стычки с контрабандистами и и прочим сбродом.» Он помрачнел. «Место опасное. Особенно для горячих голов, ищущих славы. Слишком много темных углов, слишком много ножей в спину. Боюсь, кто-то там обязательно схлопочет по-серьезному в ближайший месяц, если не уймутся.» Он произнес это с солдатской прямотой, не подозревая, как его слова вонзаются мне в сердце, как ледяные иглы.
Таверна «Рыжий Пес». У старой мельницы. Место прозвучало чужим, незначительным. Я машинально кивнула, поблагодарив за информацию. Мысль о Шарле, юном и пылком, в таком гиблом месте, вызвала лишь мимолетную тревогу фон к моей собственной, куда более острой драме. Я не придала названию особого значения, не записала его в памяти красными чернилами. Оно утонуло в море других забот, как камень в мутной воде. «Бедный Шарль», подумала я рассеянно. «Надеюсь, его пыл не доведет до беды».
После этого разговор окончательно угас. Капитан де Ларю, видимо, осознав свою бестактность или просто смущенный моей сдержанностью, (и, возможно, собственным внезапно проявленным интересом?), отъехал чуть вперед. Мы ехали молча. Я погрузилась в свои мысли о Лео, о предстоящем Версале, о петле королевской «заботы». Мари и Колетт сидели напротив, погруженные в свои тревоги. Время, под стук колес и цокот копыт, текло медленно и тягостно.
И вот, когда сумерки начали сгущаться, окрашивая небо в лиловые и багровые тона, он показался. Сперва как золотистый мираж на горизонте. Потом все четче, все грандиознее. Версаль.
Он вырастал из земли, как фантастический, чудовищно огромный корабль из камня и позолоты. Бесконечные фасады, уходящие в перспективу. Бесчисленные окна, отражавшие умирающий свет дня, как холодные глаза. Бассейны, фонтаны (ныне безмолвные), партеры, подстриженные с математической точностью. Все это дышало нечеловеческим масштабом, подавляющей мощью и леденящим великолепием.
Карета замедлила ход, въезжая в преддверие этого каменного чудища. Воздух изменился. Пахло не полями и пылью дороги, а пудрой, духами, конским потом, воском и чем-то еще скрытым тлением, страхом, лестью. Звуки: далекий смех, лай собак, звон шпор по мостовой, скрип карет сливались в гулкий, нервирующий гомон.
Мы миновали позолоченные ворота. Охранники в ливреях отсалютовали. Внутренний двор. Еще больше карет, еще больше слуг в ливреях, придворных в шелках и бархате, мелькающих, как пестрые птицы в огромной клетке. Все это двигалось в каком-то сложном, непостижимом ритме, подчиняясь невидимым законам двора.
Карета остановилась. Капитан де Ларю снова был у дверцы, открывая ее, предлагая
из желтого воска, глаза щелочки бездны.
«Ваши покои, мадам графиня,» полупоклон капитана был отточенным механическим движением. «Ансельм к вашим услугам.» Слуга склонился, поклон был глубок, но в нем не было ни капли жизни, лишь отработанный ритуал. «Багаж доставят. Если потребуется что-либо» Он запнулся, слова вязли, как в паутине. «Ансельм передаст. Или можно обратиться к дежурному офицеру гвардии в конце галереи. Он всегда на посту.»
Всегда. Ключевое слово. Не капитан, но его цепной пес в двух десятках шагов. Формально для помощи. По сути оконечность кнута короля. И Ансельм Безгласный страж или ядовитый паук, плетущий донос?
«Благодарю, капитан,» мой голос звенел ледяным хрусталем, я поймала его взгляд. В серых глазах мелькнуло что-то человеческое искра боли, стыда? и тут же погасло, задавленное приказом. «Вы безупречно исполнили свой долг.»
Он поклонился чуть глубже, будто пытаясь скрыть лицо. Его взгляд на миг прилип к моему смесь восхищения и горького понимания своей роли. «Желаю вам спокойной ночи, мадам графиня.» Он резко, почти срываясь, повернулся и зашагал прочь. Звон шпор по паркету мерный, неумолимый отсчет шагов к свободе, от которой меня отрезали. Звук таял, поглощаемый ненасытными стенами Версаля. У поста офицера он коротко бросил приказ, указав рукой на мою дверь. Приказ об охране. Приказ о неволе.