Когда все утихло, к месту схватки подошел Юхани, таща за ворот своего пленника и изредка сдавливая ему горло. Лют и страшен был теперь старший брат Юкола. Его маленькие, налитые кровью глаза пылали гневом; по лицу струился жаркий пот, и сам он пыхтел и отдувался, как конь.
Ю х а н и. Подай мне букварь, мою азбуку, сию минуту! Не то я из тебя дух вышибу, только грязь брызнет. Богом тебя заклинаю, сейчас же разыщи мой букварь, каналья! Вот как я тебя отделаю, вот как!
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Не бей!
Ю х а н и. Азбуку!
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Я ее в куст забросил.
Ю х а н и. А ну-ка, положь мне ее в руку, каналья! Или ты думаешь, это все шуточки? Так подашь ли ты мне мой красный букварь?
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Ты же глотку мне раздавишь, глотку!
Ю х а н и. Азбуку! Не то храни нас господь! Азбуку!
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. На, бери. Ну и зверь же ты!
Ю х а н и. А теперь подари-ка ей маленький поцелуйчик. Ну, ну, чмокни-ка разочек.
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Что? Книжку?
Ю х а н и. Да, и хорошенько. Богом заклинаю, не упрямься, коль тебе дорога жизнь. И не мешкай, не то твоя кровь возопиет о мести, как кровь праведного Авеля. Не видишь, как я почернел от гнева, точно домовой? А потому целуй букварь. Ради нас обоих, заклинаю тебя! Вот так.
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Доволен?
Ю х а н и. Вполне. А теперь убирайся восвояси да благодари бога, что дешево отделался. И коль заметишь на своем загривке да на глотке кое-какие отметины, точно от железных зубьев, а наутро не сможешь повернуть шеи, точно свинка у тебя, то не особенно удивляйся. А теперь проваливай. Да, еще одно словечко, братец. Кто сложил эти вирши, что нам пришлось выслушать?
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Не знаю.
Ю х а н и. Выкладывай!
П а р е н ь и з Т о у к о л ы. Да не знаю я.
Ю х а н и. Ладно, ладно, все равно узнаю. Передай-ка от меня поклон Аапели Киссале да скажи, что, как только он попадется мне в руки, его глотка заиграет не хуже его кларнета. А теперь проваливай, а то мое соседство тебе не на пользу. Э-э, да ты еще бормочешь о мести! Берегись, как бы мне не пришло в голову догнать тебя да еще поддать.
Т у о м а с. Полно тебе, оставь его, беднягу, в покое.
Ю х а н и. Он, клянусь, свое получил. Но, пока не поздно, уйдемте-ка подальше. Мешкать тут не к добру: ведь по закону драка на дороге тяжкий проступок, и могут быть большие неприятности.
А а п о. Айда! Но заваруха была изрядная. Не будь Симеони, меня б совсем подмяли. Он малость порасшвырял с меня эту кучу.
С и м е о н и. И зачем нам было трогать их? Но человек слаб, никак не может обуздать свой гнев и воздержаться от греха. Ах! Глядя на Туомаса, как он валил кулаком молодцов, я уже подумывал: не миновать смертоубийства!
Т у о м а с. Может, я и вправду тузил их не слишком бережно, но что из того? И за меньшую провинность людей бивали. Идемте
поживей. Время не ждет.
И они быстро зашагали. Но долго еще не исчезали с их лиц досада и раздражение. Стоило им вспомнить обидную песенку парней Тоуколы, и сердца их болезненно сжимались. Впереди, злой и молчаливый, то и дело сплевывая и мотая головой, шагал Юхани. Наконец, повернувшись к братьям, он заговорил:
Какая бестия выдумала эту песенку?
Э р о. Аапели Киссала.
А а п о. Я тоже так думаю. Язычок у него злой. Это ведь он сложил срамные вирши о старике капеллане, которого однажды, помилуй его господь, угораздило измазать нос во время богослужения.
Т и м о. Будь у меня четверть водки, я б шепнул пару словечек на ухо Ананию Никуле, и мы б живо услышали ответную песенку хоть в целую сажень длиной. Уж тогда-то все узнали бы, что за птица этот Аапели. А он ведь не кто иной, как подлец и бездельник. Живет на шее старушки матери, шляется по деревням со своим кларнетом да служанкам ребятишек мастерит. Каналья!
Ю х а н и. Если б я только знал наверняка, что эти вирши про нас вышли из его башки, уж я ему показал бы! При первой же встрече, пусть это будет даже возле божьего храма, я от затылка до бровей сдеру шкуру с его черепа, так и знайте. А нельзя ли нам припереть его к стенке какой-нибудь статьей закона?
А а п о. Закон без свидетелей судить не возьмется.
Ю х а н и. Ну, тогда пусть поклянется, что невиновен. Небось призадумается малость, прежде чем взять на себя смертный грех. А коль уж он рискнет, тогда спи спокойно, дорогой соседушка, и совесть твоя пусть спит.
А а п о. По-моему, в таком случае закон клятвы не требует.
Ю х а н и. Тогда я своим собственным кулаком учиню над ним суд и расправу, и проку от этого будет не меньше, чем от закона.
С и м е о н и. Забудемте, братья, и эту песню и драку на дороге. Вон тот смолистый пень, возле которого я однажды задремал, когда пас стадо. Ах, какой чудной сон мне тогда приснился, хотя в брюхе было совсем пусто! Я будто бы в рай попал и посиживал в мягком кресле, а еды предо мной видимо-невидимо. И еда была такая вкусная да жирная! Я ел-ел, пил-пил, а прислуживали мне маленькие херувимчики, словно важной особе. Кругом все было так красиво и празднично; рядом, в золотом чертоге, пел хор ангелов, и тут я услышал ту новую величественную песнь. Вот какой сон я видел. Тогда-то в мое сердце и запала божья искорка, и пусть она никогда не погаснет.