наша жизнь была впереди. Мы работали в «Гудке» я писал фельетоны в стихах, Ильф делал прозаические обработки рабкоровского материала.
Еще тогда я заметил одно свойство Ильфа, которое и управляло его творчеством. Это свойство аппетит к жизни.
Ему, если можно так выразиться, нравилось жить. Это проявлялось во всем. В умении подобрать вещи, которые его окружали, в умении выбрать книгу, которую он читал, выбрать фразу, которую он произносил, выбрать мечту, которой он предавался, надежду, которую он лелеял.
Когда он что-нибудь имел или чего-нибудь хотел, то это всегда было так привлекательно и интересно, что вызывало почти школьническую зависть.
Я до сих пор помню его кепку, его перчатки, его улыбку, когда он говорил:
Ну, Юра, сегодня мы пойдем на матч бокса.
Без него я не пошел бы на матч бокса.
Повседневность под его взглядом становилась почти по-детски интересной и праздничной.
Если говорят о человеке, что он входит в жизнь, то Ильф входил в жизнь именно с аппетитом.
Он рассыпал характеристики: вещам, событиям, людям. До сих пор блестят полным блеском его эпитеты, приложенные к тем или иным вещам, его имена, которые он дал тем или иным людям, хорошим или дурным, до сих пор мы говорим: помните, как сказал однажды Ильф.
Ильф был очень нежным человеком, потому что любил детей. Если бы я рисовал Ильфа в виде обобщенной фигуры, как это бывает на памятниках, я нарисовал бы его разговаривающим с мальчиками. Он и сам похож был на мальчика в своей большой кепке не то мальчик, не то воробей, идущий поперек улицы.
Известно, как часто и в романах, и в фельетонах Ильфа-Петрова проходят фигуры детей. Пешеход, разговаривающий с детьми, вот как я сказал бы об Ильфе в поэтическом разрезе.
Это внимание к интересам детей, к их разговорам ц мыслям говорит о залежах юмора, непосредственности! свежести, поэзии, которые были в сердце Ильфа.
Однако это был яростный человек, именно яростный. Не злой, а именно яростный, гневный человек тогда, когда сталкивался с чем-нибудь уродливым в жизни Тогда слово «дурак» звучало в его устах ужасным громом. Слово «подлец» вонзалось, как нож.
Ни разу этот человек не сказал пошлости или общей мысли. Кое-чего он недоговаривал, еще чего-то самого замечательного. И видя Ильфа, я думал, что гораздо важнее того, о чем человек может говорить, это то, о чем человек молчит.
Знаете, что он делает, когда остается один в кабинете? Он спускает с потолка трапецию, цепляется за нее хвостом и долго качается
Мне очень хочется, чтобы вы поняли, какую прелесть придавал юмор Ильфа всему, что он говорил в обыденной жизни.
Пищу для этого юмора иногда дают несоответствия, которые юморист находит в жизни. Например, знаменитая фраза «Командовать парадом буду я» теперь стала чем-то вроде поговорки, а мы помним, как Ильф выхватил ее из серьезного контекста официальных документов и долгое время веселился, повторяя эту фразу. Затем «командовать парадом буду я» было написано в «Золотом теленке». Смеяться стали читатели. А из официальных бумаг пришлось исключить эти четыре слова, ибо они сделались смешными буквально для всех.
Остроумие, которым блистает в обоих романах Остап Бендер, ведь это же в значительной мере остроумие самих Ильфа и Петрова.
Ильф читал едва ли не все то время, которое проводил в бодрствующем состоянии. Он проглатывал книги по самым различным вопросам политические, экономические, исторические и, разумеется, беллетристические. Он читал ежедневно десять-пятнадцать газет. Ему было интересно решительно все, что происходило и происходит на земном шаре.
Помню, однажды Ильф поделился со мною впечатлениями от только что прочитанной им книги: это был телеграфный код царской армии. Ильф показал мне толстый том, который, вероятно, любому другому показался бы самой скучной книгой на свете. А вот он проштудировал ее всю, и когда говорил об этом коде, начинало казаться, будто эта книга действительно очень интересная, потому что мысли, которые она вызвала у Ильфа, были очень интересны и разнообразны.
Однажды Ильф раздобыл
угадывая, что можно пропустить. Любил старые комплекты. Человек скрытный, застенчивый, на первый взгляд заносчивый.
Увлечение этого глубоко мирного человека военно-морской литературой.
Нет, нет, мы никогда не умрем на своих постелях.
Ильф очень сердился, когда какая-то читательница выразила уверенность, что он зарабатывает 30 тысяч в месяц. Он никак не мог втолковать ей, что зарабатывает сравнительно немного и живет скромно.
Увлечение фотографией, задержавшее написание «Золотого теленка» на год.
Женя, вы слишком уважаете то, что вы написали. Вычеркните. Не бойтесь. Уверяю вас, от этого ничего страшного не произойдет. Вычеркните.
Это была моя слабость. Я действительно уважал написанное. Трясся над ним, как скупец над золотом, перечитывал по двадцать раз. И вычеркивал с большим трудом.
Женя, не цепляйтесь так за эту строчку. Вычеркните ее.
Я медлил.
Гос-споди, говорил он с раздражением, ведь это же так просто.
Он брал из моих рук перо и решительно зачеркивал строку.