Сама того не подозревая я запустила некий конвейер из несчастий и проблем, навалившихся на нашу семью. Хотя Булат говорит, что я ни при чем. Все началось еще полтора года назад, когда отец совершил провальную сделку, за которую Булат будет в обиде на него, пожалуй, всю оставшуюся жизнь. Ведь больше всех пострадал именно он, он фактически лишился своего наследства и был вынужден продать свою недвижимость, чтобы покрыть долги отца, и чтобы ему не пришлось продавать базу по приемке металлолома полностью. Булату удалось сохранить половину от нее.
Отец никогда не отличался дальновидностью, скорее он был просто удачлив по жизни. Все что он имел, в большей степени досталось ему от его отца. Думаю,
он отправил Булата учиться не просто так, понимал, что в современном мире образование необходимо. Почему же тогда он не послушал его, когда тот пытался отговорить его приобретать землю, кредиты за которую предстоит платить еще не один год.
Отец хотел построить туристический комплекс. Для строительства приобрел огромный живописный участок в прибрежной зоне. Как выяснилось позже, строительство на нем осуществлять было невозможно. Водоохранная зона, занимающая большую часть участка не позволяла ему это делать. Обнулить сделку не удалось. Отец проиграл несколько судов и так и не смог отсудить вложенные деньги. Отсюда и было его поникшее настроение и раздражительность. Он понимал, что сотворил большую глупость и за эту глупость придется дорого заплатить.
Я давно поняла, что выходка той девицы была представлением для меня. Это странно конечно, но я поверила Тимуру почти сразу. Как только я пришла в себя после операции и была переведена в обычную палату, Булат привез мне телефон. Разумеется, никто не смог утаить от Тимура мой номер. Он начал названивать мне и писать длинные-длинные сообщения. А я поняла, что если сейчас я пойду с ним на контакт, то уехать мне будет еще сложнее. Мне кажется, что расстояние быстро остудит его чувства ко мне, и он не будет слишком долго страдать. У него нет дефицита женского внимания. Поэтому в том, что мне довольно быстро найдется замена, сомнений почти нет. Здесь я конечно немного лукавлю... Думаю, он пострадает немного. А как долго будет страдать мое сердце, подскажет только время.
Медбрат застукавший нас, позволил пробыть ему у меня до шести утра. Он сказал, что такому количеству шариков не место в больничной палате. Если бы он дежурил ежедневно, он конечно бы позволил подержать их хотя бы до понедельника, но его смена заканчивалась в восемь утра. Санитарки поднимут хай, да и врачи не позволят. И если цветы, еще с горем пополам можно оставить, то медведя точно придется передать Булату. Здесь не позволяют держать лишних вещей, пытаясь соблюдать подобие стерильности.
Мы выпустили шары в небо через открытое окно на рассвете. Я оставила только один, привязав его к лапе белоснежного мишки. Летящие в небо шарики бликующие от лучей восходящего солнца, навсегда останутся в моей памяти, как символ моей первой любви обрушившейся на меня так внезапно.
Тимур думает, что я поеду домой лишь на несколько дней. Он уверен, что поступить на коммерческую основу, можно, когда угодно, даже в сентябре. Не хочу расстраивать его и говорить, что этого не будет. Мало того, что я не уверена, что моя семья сможет позволить себе мое содержание в данных реалиях, так еще и переживания за Нику, не дают мне покоя. Я не оставлю свою семью в ближайшее время. Не могу поступить так эгоистично как Люба, а Лала сама еще ребенок. Кто-то должен управляться с хозяйством, готовить, убирать и присматривать за детьми пока их мать не родит и не сможет вернуться к своим обязанностям.
Снова выглядываю в окно, уходя Тимур оставил мне послание на асфальте. В пятницу дворники мели двор и красили бордюры. Целый день наблюдала за работой людей, трудящихся на немаленькой территории больницы. Завершив свою работу, они забыли ведерко белой краски у забора. И Тимур конечно же, не смог пройти мимо него. Надпись на асфальте под моим окном: «Я люблю тебя, колючка!», магнитом притягивает меня к окну все воскресное утро. Сердце начинает биться быстрее, слезы набегают на глаза. Ах, если бы мами была здорова Если бы Люба не ушла из дома. Перед глазами моментально возникает худенькая фигурка Нику. Я нужна ему сейчас как никогда. Не могу совладать с собой и все же роняю крупную горячую слезу на подоконник.
На территории больницы есть небольшая детская площадка, состоящая из нескольких качелей и беседки с длинным столом и лавками по бокам. Наблюдаю, как с качели спрыгивает маленькая девочка. Она идет в направлении надписи, белой полосой, растянувшейся на асфальте. Ее мама разговаривает по телефону в беседке, не обращая на дочку внимания. Девочка подходит к белым буквам и меряя широкими шагами слова, проходит вдоль всего предложения. Вертит головой по сторонам. Натыкается взглядом на то самое ведерко с торчащей кистью, и вприпрыжку бежит к нему.
Напряженно наблюдаю за девочкой. Неужели закрасит? Она подхватывает ведерко и тащит его в сторону надписи. Сердце замирает с волнением наблюдаю над тем, как она елозит кистью по дну ведерка и заносит руку над буквой Ю, зачеркивает ее и наступив на букву Л, пишет над Ю корявую букву Е. Отходит в сторону и любуется своей работой. Потом снова опускает в ведерко кисть и рисует сердечко, пронзенное стрелой, следом за восклицательным знаком. Бросает взгляд на окна, потом на свою работу, и обтерев руки о желтое платьице,