Просит старик Корабельщик:
Старуха моя студень затевает. Сможешь ты мне в пятницу парочку бульонок предоставить?
А мне бы свининки нежирной и говядины. Для пельмешек, это говорит супруга Фаддея Скурихина.
Заказывают печенку для пирогов, свинину на отбивные, а то и баранину для шашлыков или плова.
И заказчики уверены: Канюка уважит просьбу.
Лавка Канюки не из самых видных, но у него всегда есть чем торговать. Замкнутый по натуре, он все же нашел общий язык с работниками баз, холодильников и боен. Им нравилось, что он хорошо знает дело, не спорит, как другие, из-за каждой туши и берет любой товар, какой ему предлагают.
Все мясо, поступающее на прилавки магазинов, согласно научно разработанным нормам по упитанности делилось на три категории. Но Канюка понимал, что эти нормы были не такими уж научными, как это казалось их создателям, и что строго разграничить сорта практически невозможно. Из туши бычка, отнесенного по упитанности, скажем, ко второй категории, он умел выкроить десяток, а то и два-три десятка килограммов отличной говядины. По торговой терминологии это называется пересортицей, о чем был хорошо осведомлен и Кай Юльевич Диогенов. Но, упрекая Канюку при первой встрече с ним в «грубой работе», Диогенов был не совсем прав. Вообще распространенное определение «он работает грубо, как мясник» скорее всего основано на недоразумении. Есть мясник и мясник. В своей с виду грубой профессии Канюка был истинным художником. И потому покупатель, принимая от него сверток с мясом, фактически уносил подлинный шедевр, распознать тайну создания которого дано не каждому.
Короче говоря, оказавшись в новой для себя роли скромного рядового работника прилавка, Канюка почувствовал под ногами твердую почву.
Обрела уверенность и, как говорят, отошла от всех обрушившихся на семью потрясений супруга Канюки Агния Леонидовна. А вначале ей было ох как худо, как лихо! Выйдет она, бывало,
на покосившееся крылечко, оглядит случайно приобретенное мужем жалкое подворье и зальется горючими слезами. Где прежнее богатство, где складывающийся годами порядок, где степенная, текущая по однажды установленному руслу жизнь?
Хоть и была она тогда молода, но сумела оценить хозяйство свекра, старого Лазаря. Какие там были постройки! Двухэтажный дом со множеством комнат, приделов, балконов и веселых скрипучих лестниц! Просторные погреба, амбары, овины, скотные дворы, конюшни, птичники И все обнесено высоченным забором-частоколом, которому не страшны любые снежные бураны. Еще девушкой Агния прочитала «Капитанскую дочку», повесть поразила ее воображение и запомнилась. А потом, уже будучи замужем, она часто сравнивала их степной хутор с Белогорской крепостью, все время ожидая, что вот-вот откроются крепко сколоченные дубовые ворота и въедет в них заиндевевший, запорошенный снегом поручик Гринев
Впрочем, времени на романтические мечтания ей в первые годы замужества отводилось мало, а потом его и совсем не стало. Свекровь, а особенно свекр старались втянуть сноху в домашнюю работу, которой было невпроворот. И она втянулась: научилась доить коров, готовить творог, сметану, каймак, сбивать масло, ходить за курами, гусями, индюшками. При доме жило немало каких-то дальних родственниц свекрови, но все равно не хватало. Физически крепкая, выносливая, Агния Леонидовна с ног валилась от усталости. Но истинно адова работа не угнетала, а радовала ее. Ведь вся эта мычащая, блеющая, гогочущая живность была не чужой, а собственной. И с каждым годом сердце Агнии Леонидовны привязывалось ко всему этому родному, близкому все сильнее.
Агния Леонидовна с тоской вспоминала о прежнем хозяйстве и дивилась мужу, который как будто совсем и не переживал внезапной перемены, происшедшей в их жизни. Только по тому, как иногда беспокойно ворочался он ночами в постели, выкрикивая во сне непонятные ругательства степняков-казахов, она догадывалась, что картины прошлого преследуют и его.
Но теперь, когда появились у них новый дом и просторная усадьба, когда опять возникла возможность откладывать денежку про черный день, Агния Леонидовна немножко повеселела. Она обзавелась знакомствами в поселке, заходила к соседям, узнавая с чисто женской непосредственностью, кто как живет. Ученые называют это процессом акклиматизации. У Агнии Леонидовны он был мучительным, но все же близился к завершению.
Кажется, быстрее всех приспособились к новой обстановке дети старшая Аглая, младшая Нонна и средненький Ромка. Хотя и у них были свои трудности. Местная галаховская детвора встретила чужаков недоверчиво и настороженно.
Как-то вечером ребята собрались на поляне перед железнодорожной насыпью.
Давайте в догонялки поиграем! предложил местный заводила, внук бабки Гриппки Васька. Кто будет считать?
Я! вызвался Ромка и затараторил:
Как, как ты сказал? «У Ермошки деньги есть, я не знаю, как подлезть»? Вот так считалочка! Ох, ох, спасите меня, а то я помру от смеха!