Завозилась в зыбке Танюшка, Оксана склонилась над нею, говорила что-то ласковое, а голос ее срывался, вздрагивал
Пришли за Колесниковым к обеду.
Застучали вдруг в сенцах чужие грубые шаги, раздались по-хозяйски уверенные голоса, и в дом ввалились всё те же: Григорий Назаров, Марко́ Гончаров и Сашка Конотопцев. Вооруженные, с плохо проспавшимися со вчерашнего дня физиономиями, сразу заполнили собою переднюю табачным и сивушным духом, развязным хохотом, сальными шутками.
Ты гляди, девки-то у Колесниковых, а? Гончаров подмигивал Григорию. Повымахали, а? Чего невест хоронишь, тетка Мария?
Чего тебе? сухо спросил Колесников, выйдя из спальни. Побритый и отдохнувший, в выстиранном обмундировании, заметно прихрамывающий, он стоял перед односельчанами, хмурился недовольно. Весь вид Колесникова говорил: я на законном отдыхе, заслужил, а вы чего по домам шастаете?
Да чего Гончаров скинул с потной головы рыжий малахай, почесал пятерней слипшиеся волосы. Ждали-ждали тебя в штабе Мабуть, кумекаем, не выспался еще после дороги. А дела не ждут, Иван Сергеевич.
Какие еще дела? Мария Андреевна стала между сыном и Гончаровым. Человек до дому приехал, ранение у него
Марко́ засмеялся, цыкнул сквозь зубы желтой от табака слюной.
В Калитве военное положение, тетка Мария. Девок дома держишь, не пускаешь на гулянки, сына вот забираем в таком разе. Он командир, нужон нам.
Да что вы надумали, хлопцы?! Мария Андреевна заломила руки; лицо ее исказилось болью. Оксана! Дивчата! Да хоть вы скажите! Ваня?!
Ты-то чего молчишь?
Колесников, на бледном лице которого ходили желваки, стал молча собираться. Рукой оттолкнул бросившуюся к нему Оксану, хмуро глянул на мать.
Надо сходить, чего там скажут Коня накормите.
«Коня накормите», ухмыльнулся, поддакнул Григорий. А то вдруг ехать нынче придется.
Штаб повстанцев расположился в доме бывшего волостного Совета.
Трофим Назаров, в распахнутом полушубке и без шапки, сидел на председательском месте, что-то рассказывал внимательно слушавшим его лавочнику, Алексею Фролычу и Прохоренко с Кунаховым. Те смолили самокрутки, похохатывали, развалившись вокруг стола кто на табуретах, кто на старом, с вылезшими пружинами диване.
С появлением Колесникова все примолкли, с интересом смотрели на вошедших. Трофим Назаров поднялся, пошел навстречу Колесникову, вытянув вперед руку, радушно улыбаясь.
Ива-ан Сергев!.. Скоко годов тебя нэ бачив!.. А заматерел, заматерел, говорил он, одобрительно оглядывая налитую фигуру Колесникова, ладно сидящую на нем офицерскую шинель. Поднялись и Прохоренко с Кунаховым, потянулся с рукопожатием лавочник, попытался даже обнять Колесникова, но малый рост не позволил Алексею Фролычу сделать этого, он лишь ткнулся носом в грудь Ивана.
Колесников отвечал на приветствия сдержанно; шагая сейчас по Старой Калитве, видел, что вчера с ним не шутили по слободе носились вооруженные всадники, многих из которых он хорошо знал. У штаба стояли две тачанки, тупые рыла «максимов» зорко поглядывали по обе стороны улицы, у крыльца штаба, переминаясь с ноги на ногу, стояли часовые. У церкви, на утоптанной рыжей площади, вышагивали разномастно одетые мужики, в основном молодые, слышались команды, ругань. Возле марширующего воинства стояла толпа зевак, смотрела на происходящее с интересом, носились с гиканьем пацаны. Возле штаба стояла пушка, с десяток мужиков окружили ее, спорили о чем-то. «Да-а, тут дело закручено», думал Колесников, не зная теперь, как вести себя: ясно было, что отсидеться в Старой Калитве ему не удается, легкое ранение ноги в расчет здесь могут просто не принять, тем более что он уже почти выздоровел, его и отпустили-то из полка под этим предлогом, окончательно долечиться и вернуться в строй; земляки же, судя по всему, настроены очень серьезно, тут не вильнешь.
Трофим Назаров жестом предложил Колесникову сесть; в штабную комнату все входили и входили новые люди. Колесников понял окончательно, что ждали здесь именно его появления, что сейчас состоится какой-то очень важный для него разговор.
Входили знакомые Колесникову люди: Иван Михайлович Нутряков, бывший царский офицер (интересно, чем он занимался во время гражданской войны?); Безручко Митрофан Васильевич громадный, с грубым, прокуренным голосом, этот учился где-то, образованный; Богдан Пархатый, Боярских Семен Каждый из них подходил к Колесникову, подавал руку, говорил что-нибудь нейтральное: «С приездом!» или «Рад бачить тебя, Иван!» Он отвечал механически, мысль напряженно работала, оценивала ситуацию: в Старой Калитве, в родной его слободе, крупное вооруженное восстание против Советской власти, он, Колесников, конечно же, не случайно «приглашен» на заседание штаба, и прежде, чем оно начнется, он должен решить для себя важный вопрос: как быть? Можно потянуть время, сослаться на ранение Но, с другой стороны, Гончаров ясно дал понять, что им нужен опытный командир, что выбор их пал на него, Ивана Колесникова
Ну, как ты там? добродушно спросил Трофим Назаров, ласково оглаживая черную бороду. У красных, спрашиваю, как служишь: с душой або по принуждению?