Ксюша Ксюша только и повторял он. Иван муж твой, как же Мало ли что сбрешут про него.
Бандит он и не муж мне теперь, решительно сказала Оксана, и слезы ее вспыхнули злыми искрами в свете луны. Опозорил всех нас. Ушла я от него, Данилушка, у матери своей с Таней живу А до тебя прощения прибежала просить. Не держи зла на меня, Данилушка!
Да что ты, Ксюша, какое зло?! Но, видно, не судьба нам с тобою
На краю Старой Калитвы ахнули в этот момент винтовочные выстрелы, послышались крики, конский топот. Минуту-другую спустя пронеслись рядом верховые, паля в воздух, горланя матерщину и угрозы.
Мать сказала, что шукают того чоловика, шо в Ивана стреляв, зашептала Оксана в лицо Даниле. Кажут, раненый он, кровь на лугу бачили Чекист он, чи шо
«Вот оно что, думал Данила, и сердце его сжалось предчувствием беды. Оксане сказать? У них, может, сховать парня? На Оксану не подумают, жинка атамана»
Но решительно отверг эту мысль: Ксюшу и подвергать опасности?! Да боже упаси.
Простились они торопливо, наспех: конные были поблизости, хорошо доносились их грубые, настывшие на холоде голоса.
Утром в дом Дорошевых явился Сашка Конотопцев, с ним двое с винтовками, из разведки.
Посторонние есть? с порога спросил Сашка и, не дожидаясь ответа, пошел в горницу, придерживая рукой длинную, не по росту, саблю, зорко оглядывая углы.
Коновалов! Япрынцев! Сюда! крикнул он через минуту, и те двое, стуча сапогами, кинулись на его зов.
Конотопцев держал под прицелом нагана мечущегося в бреду парня, матюком позвал Дорошевых.
Кто такой?.. Я спрашиваю, Данила! Тетка Горпина! Откуда взявся цей хлопец?
Мать Данилы понуро опустила голову.
Да хворый он, Александр Егорыч, бачишь же! Родня наша. В гости приехал и захворав. Опусти наган, чего ты человека лякаешь?!
В гости?! Захворав? подозрительно спрашивал Сашка, подступая к постели, вглядываясь в бледное, заросшее трехдневной щетиной лицо. А не вы ли его в лесу подобрали, а? Данила?
За хворостом ездили, было такое хмуро отвечал Данила. А парень этот родня нам, мать же сказала
Ага! Значит, в лесу были? Хорошо. Сашка отошел от кровати, сел в отдалении на табурет. Дулом нагана сбил малахай на затылок.
А мы, бога мать, по лесу да по всей округе рыскаем, как волки, следы ищем: кто подобрав, кто сховав?.. А хлопчик уже в постельке нежится, болячку зализывает Сашка вскочил, подбежал к кровати, сдернул с Павла лоскутное, пестрое одеяло, заорал: Подымайся, собака! Ну! и трахнул вдруг из нагана в потолок.
Павел вздрогнул, открыл воспаленные, ничего не видящие глаза.
А ну! Коновалов! Япрынцев! Одягайтэ красну сволочь да в сани его. И ты, тетка Горпина, с сынком своим собирайтесь. В штаб поедем, разберутся там.
Допрашивал Данилу сам Колесников. Он, с перевязанной головой, черный от злобы, велел оставить их вдвоем в заброшенном общественном амбаре, где у красных был ссыпной пункт, смотрел на страшно избитого, окровавленного Дорошева.
Ну шо, Данила, нагулялся с моей Оксаною? хрипло спросил Колесников и обошел Данилу с недоверием и некоторым удивлением: неужели Оксана и вправду могла любить хромого этого черта, пусть и со смазливой рожей? Неужели бегала к нему, дарила ласки?
Оксану твою любил и люблю. Данила пошатнулся от удара в лицо. А тебе, паскуда, одно скажу: не жилец ты на этом свете, вот побачишь. Ты бандюкам, трусливая шкура, жизнь свою поганую продал
Колесников, скрипнув зубами, ударил Данилу ногой в пах, и тот скорчился со стоном; разогнулся с трудом, белый, от боли.
И на власть нашу народную руку поднял Не будет тебе прощения, кулацкое отродье! Попомни мои
А тебе за чекиста, за Оксану прощения нету! Колесников, матерясь, одну за другой всаживал пули в живот Данилы, наслаждаясь муками своего врага, растягивая его мучения
Мать Данилы удавил матузком Япрынцев, прыщеватый горбоносый бандит, которого наставлял перед этим, обучал «ремеслу» на кошках и собаках доморощенный палач Евсей. Сам Евсей громадный, длиннорукий, до глаз заросший черной, с проседью бородой, предвкушал большее: в штабе думали, как пострашнее казнить пойманного чекиста.
Павла привел в чувство, безжалостно исколов, Зайцев; потом за дело взялись Конотопцев с подручными спрашивали, били, обливали ледяной водой, снова спрашивали: кто послал его на задание? знает ли он Вереникину? с кем должен был встретиться в Старой Калитве? много ли помогал им, красным, Данила Дорошев?
Павел не отвечал ни на один вопрос, тревожась в душе за Катю: значит, она у них все-таки на подозрении, это плохо, надо будет потом, если удастся выжить и вернуться в Павловск, подумать со Станиславом Ивановичем
Потом пришел в амбар Безручко, обматерил Конотопцева за грубое обращение с пленным, прямо предложил Павлу перейти на сторону повстанцев.
Ты ще молодой, хлопец, вкрадчиво говорил голова политотдела. Э-э жить тебе да жить. Чего молчишь? Власть мы вашу прогнали, свою, народную, установили
Брешешь, гад, тихо, но внятно сказал Павел. Одурачили вы своих хохлов, запугали. А власть была и будет у нашего народа одна Советская. Понял, бугай?