Обо всем этом дед Зуда жалостливо рассказал как-то заглянувшей в его пристрой Лиде, а она возьми и спроси: чего ты, дед, в банду-то пошел, не стариковское это дело.
Сетряков в смущении отвел глаза в сторону, стал сердито шуровать в грубке кочергой
Да как тебе сказать, милаха. Все пийшлы и я тож. Наверно, надо так.
Кому надо-то? наступала Лида.
«Кому» Нам, стало быть, и надо. Вон Безручко шо казав: свободную жись построим без коммунистов и без этой тьфу, чертяка!.. Без разверстки, вот.
Эх, дед, вздохнула Лида. Сколько годов ты на свете прожил, а ничего так и не понял. Одурачили тебя, обрез в руки дали, ты и пошел убивать.
Сетряков нахмурился, дернулся было идти к Колесникову вон, мол, что твоя жинка говорит, а потом поостыл; решил, что донести командиру всегда успеет, до штабного дома ступнуть два раза, девка же говорит интересно, занятно и, самое главное, не боится его!
Слухай, милаха. А я вот возьму и скажу Ивану Сергеевичу, а? Шо ты тогда будешь робыть? Не злякаешься?
Лида в расстегнутом пальто и сброшенном на плечи платке (жарко натопил свою грубку дед Зуда) сидела напротив, на маленькой скамеечке, спокойно смотрела ему в глаза. Сетряков заметил, что пленница как-то быстро повзрослела за эти три недели, ничего в ее лице не осталось прошлого, девичьего, сидела перед ним взрослая ожесточившаяся женщина.
Не скажешь,
усмехнулась она. Ты и сам, дед, в плену у них, и я хочу, чтобы ты понял это.
Сетряков аж поперхнулся семечками, так и застыл с разинутым ртом.
Это как же так? потрясенно спросил он. Я же сам в банду вступил, по своей воле.
Лицо Лиды стало суровым.
Ты, дед, погляди на себя со стороны. Шут ты при штабе, а не боец. Над тобой и полковые потешаются, и тот же Безручко. Такие байки про тебя рассказывают, что уши вянут.
Замолкни! дед Зуда вгорячах схватился за кочергу. А то звездану меж глаз-то.
Да это вы умеете. Горькая складка легла на лице Лиды. Нагляделась я Приблизила гневные глаза: А тронешь хоть пальцем, на себя пеняй. Отомстят за меня, так и знай. И Колесникову вашему достанется, и Безручке всем!
Сетряков омертвело хлопал глазами, кочерга из его рук выпала, он отодвинулся от Лиды, принялся было снова за семечки, но тут же бросил их в поддувало, вытер ладонью рот.
Ты чого хочешь-то, милаха? спросил он приглушенно и оглянулся на дверь: не дай бог, кто войдет сейчас!
Помоги мне бежать отсюда, дед! сказала Лида. Сетряков дернулся.
Дак что помогать-то? осторожно спросил он. Тикай на все четыре стороны А про себя подумал: «Конешно, девка при военных делах баловство. Тут головы летят, кровь льется А скажи попробуй самому голову сымут. Тот же Филька Стругов полоснет ножиком по горлу. Да и Кондрат Опрышко цацкаться не станет. Молчком, подлюка, придавит ночью, и не охнешь»
Такая уж ваша бабья доля, Сетряков опустил глаза, заглянул в топку, и красные отсветы огня заплясали на его морщинистом лице
Лида пришла потом еще, но не говорила больше о побеге, а толковала с ним на разные темы: про большевиков и комсомол, про Ленина. Ленин, мол, всегда пекся о хлебопашцах и солдатах, для них и Советскую власть устанавливал. А то, что в Калитве эту власть кулаки и дезертиры временно сбросили, еще ничего не значит: Россия большая, правда и сила народная все равно верх возьмут, возврату назад не будет. Их, бандитов, несколько тысяч, народа же российского миллионы, не для того они царя сбрасывали и законную свою власть устанавливали А кулаки хитрые и подлые: они хотят власть свою, помещиков и фабрикантов, вернуть, и потом, как и при царе, будешь ты, дед, на них ишачить
Замутила девка душу, совсем замутила!..
Филимон Стругов позвал деда Зуду в штаб. Вошел к нему в пристрой, потянул носом воздух, сморщился.
В катухе и то дух легше, сказал он и сплюнул. То ли псиной у тебя тут воняет, то ли козлом Идем-ка, начальство зовет.
Сетряков заволновался, стал было приводить себя в порядок кожушок подпоясал, шапку о колено выбил а Филька засмеялся:
Шо ты как петух перед курой затанцював? И так гарный. Идем.
В штабе сидели только Нутряков и Конотопцев. Зуда малость расстроился, думал, что вызвали к «самому», а тут
Ну, как существуешь, Сетряков? миролюбиво спросил начальник штаба.
Да як помаленьку, Иван Михайлович. С божьей помощью.
Хорошо, хорошо А воюешь за что знаешь?
А як же! За народну власть, без коммунистов шоб була, да без тьфу, черт, выскочило из башки!.. Нутряков с Конотопцевым засмеялись.
Ты, дед, политически подкованный, хвалю. Нутряков закурил, лениво отгонял дым рукою. А с бабкой что у тебя? Говорят, мол, прогнала она тебя, так?
А нехай говорят. Зуда махнул снятой шапкой. У баб, сам знаешь, волосья довгие, а ума с воробьиный нос.
Если она супротив нас, ты сообчи. Сашка скорчил начальственную физиономию. Не поглядим, шо стара: выпорем на площади, як шкодливую козу. Евсею, вон, скажу, тот и ридну мать не пожалее
Нутряков встал, обошел стол, тонким карандашиком ткнул в карту.
Вот что, Сетряков, сказал он строго. В разведку пойдешь. А точнее, съездишь. Сани тебе дадим, лошадь Как? Справишься? Не побоишься?