Да, все это было так, и все же на здоровье сейчас жаловаться было некому и некогда. Те несколько человек, которые находились по заданию Наумовича в банде Колесникова, в меру сил и возможностей информировали чека о некоторых намерениях повстанцев, сообщали нужные сведения, но их было недостаточно. Колесников вел боевые действия успешно, банды держали в постоянном напряжении всю округу, железнодорожные станции, общественные ссыпные пункты, деревни и хутора, они были трудноуловимы, появлялись внезапно, уходили быстро. Логично предположить, что Колесников и его штаб создали разветвленную и надежную агентурную сеть, имеют во многих хуторах своих осведомителей, чувствуют себя хозяевами положения. Бандам надо противопоставить смелую чекистскую разведку, нужно внедрить в Старую или Новую Калитву своего человека, добиться там расположения, получить доступ к интересующей чекистов информации.
Все это было хорошо и правильно теоретически, на практике же Где взять такого человека? Кто им может быть?
Наумович, кутаясь в наброшенную на плечи шинель, вспомнил отчего-то родную Белоруссию, такие же вот промозглые холода в эту предзимнюю пору: вроде и морозов особых нет, и снега еле-еле натрусило на полях, а сырость какая-то, туман
Он пошел к столу, к позвавшему его телефону. «Алло, слушаю», сказал негромко, отвернувшись к стене не хотелось будить ребят; услышал знакомый густой голос председателя исполкома Кандыбина. Наумович подивился, что Дмитрий Яковлевич уже на работе (такая рань!), они ведь расстались с ним около полуночи, значит, Кандыбин спал в рабочем кабинете, не ходил домой.
Что нового, Станислав Иванович? спросил он, и Наумович ответил, что пришла тут одна телеграмма серьезная, есть над чем подумать Кандыбин это чувствовалось улыбнулся:
Знаю, знаю об этом. Алексеевский мне тоже звонил, просил помочь Ты вот что, Станислав Иванович, зашел бы, а? Посоветуемся.
Хорошо, иду.
Наумович, положив трубку, принялся легонько толкать в плечо сладко спящего Карандеева богатырского сложения парень спал, раскинувшись на диване. В следующее мгновение он вскочил, рукой автоматически шаря
по кобуре с наганом.
Наумович тихо засмеялся.
Я в исполком, Паша, к Кандыбину. А ты телефон слушай и вообще Если что срочно тут же звони.
Не беспокойтесь, Станислав Иванович, Карандеев с хрустом потянулся, одернул гимнастерку, пригладил пятерней вьющиеся светло-русые волосы. Голубые его глаза смотрели на начальника уездной чека ласково.
Вы сами-то давно поднялись, что ли?
Да встал, неопределенно ответил Наумович, с необъяснимой для себя радостью глядя в молодое простоватое лицо Павла, легко и приятно было работать с этим парнем. Макарчук тот позамкнутее, поупрямее, хотя тоже честен и дисциплинирован, но он требовал к себе равного, что ли, отношения, а Павел любое приказание выполнял охотно, с удовольствием: для него магическим было сознание самого факта работы в чека.
У Кандыбина Наумович пробыл недолго; сказал председателю исполкома, что есть у него на примете нужный человек, женщина, и имя назвал Катя Вереникина. Только сможет ли она? Согласится ли? Дело-то смертельно опасное
А я, между прочим, тоже о Катерине подумал, признался Кандыбин. Знаешь что, Станислав Иванович? Приходите-ка с нею ко мне вечерком, потолкуем
Ровно в семь вечера Наумович сидел на прежнем месте в кабинете Кандыбина, который по-новому, с некоторым удивлением и, может быть, недоверием смотрел на Катю Вереникину, худенькую темноволосую девушку, вошедшую вместе с председателем уездной чека и несмело опустившуюся в кресло у стола. Кандыбин подал ей руку, улыбнулся приветливо, и Катя ответила на его улыбку сдержанно, с достоинством. Она хорошо поняла взгляд Кандыбина, молчала, как бы давая председателю исполкома время к чему-то привыкнуть и что-то обдумать; ожидая, расстегнула верхнюю пуговицу дешевенького серого пальто, мешавшую ей, старательно разгладила на коленях длинные его полы. Глянула на посмеивающегося Наумовича что молчите, Станислав Иванович? Сами же позвали
Ну что, молодежь, сказал наконец Кандыбин. Сюрприз вы мне приготовили. Ну ладно, Станислав Иванович, рассказывай, почему Вереникину выбрал.
Потом он слушал Наумовича с вежливой улыбкой, кивал изредка склоненной стриженой головой, внимательно глядя при этом на сцепленные на коленях пальцы Кати Вереникиной чистенькие учительские пальцы, отмечая себе, что, конечно же, все это хорошо: и то, что Катя ухаживала в госпитале за ранеными красноармейцами, и то, что она коммунистка, пусть и с небольшим стажем, и то, что из простой семьи. Но дело, за которое она берется по предложению чекистов, опасно, очень опасно, и попади она в лапы бандитов, разоблачи они ее Кандыбин снова посмотрел на Катины легкие и чистенькие руки, представил, ч т о могут с ними сделать озверевшие люди, и нервный холодок змейкой прополз по его спине. Он наконец прямо глянул ей в лицо. Девушка не отвела взгляда и, кажется, догадалась о его мыслях.
Катерина, ты все же не представляешь всей опасности, строго сказал Кандыбин. Не думай, что при разоблачении бандиты пожурят тебя и отпустят, пальчиком погрозят: мол, не балуй, девка, смотри! В лучшем случае