Разное! Вот сейчас цирк строю. То есть не сам цирк, а крышу, но все-таки... под конец едва не запутавшись в словах, сказал Славка.
Цирк? не заметив его смущения, по-настоящему заинтересовалась Маша. Ну, ну! Говори!
А что говорить?.. Крышу делаем... На растяжки ставим... Скоро готово будет, чувствуя, что дальше «крыши» разговор снова не идет, скованно пробурчал Славка.
Маша засмеялась, мягко и необидно, вдруг вскочила и помчалась вниз мимо удивленного Славки.
Встретимся в цирке! В цирке-е... на бегу бросила она.
Он растерянно поглядел ей вслед и подумал: «Какая странная девчонка!»
IV
Заходи, заходи! приветствовал он Славку. Я уже расставил.
Извините, Кирилл Георгиевич...
Что там? Струсил! Или на вчерашнее обиделся?
Нет, что вы! Просто не могу сегодня. У меня... свидание, как можно небрежнее сказал Славка.
Клюев задумчиво посмотрел на пешку. Лицо его посветлело.
Что ж, дело важное.
Он сгреб фигуры на стол, перевернул доску и начал их укладывать.
Славка не уходил, чувствуя, что должен еще что-то сказать. Может быть, оправдаться?
Клюев пришел ему на помощь:
Не поспеешь через подъезд, бросай камешки в окно. Открою.
Славка не нашелся что ответить: он не собирался возвращаться так поздно.
Дошвырнешь? не унимался Клюев.
А то как же!
И Славка плотно прикрыл за собой дверь. Впервые за все время он подумал, что Клюев дома всегда один. Славка знал; у него семья погибла во время войны. Как-то раз на вопрос «Почему вы не женились еще раз?» Клюев ответил:
Жениться штука нехитрая. Полюбить куда сложнее. А ты как считаешь?
Славка ответил с беспечной уверенностью:
Наоборот! Жениться труднее! Квартира, то да се...
Видишь,
какие мы с тобой разные, прямо как полюсы, отшутился Клюев.
Славка подумал, что тогда Клюев невесело очень шутил. Вот уже год, как его жизнь была перед глазами Славки. Однообразная до аскетизма жизнь. День на работе, вечером партия в шахматы (и то, если Славка не удирал из дому). Работа и работа. Даже в выходной хоть на часик, а заглянет на строительство. Поначалу Славке казалось, что Клюев только так и может жить. Но потом увидел, что ошибался. И о работе думал Клюев, и о любви, и о семье... Только все выходило у него во много раз сложнее, чем, например, у Славки. Странные они, старики...
У Славки все будет иначе, по-своему. Последнее время он жил ожиданием. Вставал рано, раньше Клюева, выглядывал в окно и ждал: вот-вот пройдет кто-то по двору, и непременно с косынкой в тонкой руке...
Когда же вместо «кого-то» приходило солнце и загоняло тень дома под крыльцо, он ждал: вот постучит Клюев, и надо будет идти на работу, встречаться с разными людьми. И он снова надеялся разглядеть в толпе девичье лицо, и непременно косынку в тонкой руке...
Ну что же, если в конце концов получилось не так? Без косынки... Он не жалел. Какое-то неясное предчувствие говорило ему, что его ожидание, не дававшее покоя последнее время, кончается.
Смущало одно: «свидание» носило несколько абстрактный характер. Что значит «встретимся в цирке»? Когда? Во сколько? Где?
«Словно в этом мире только встречи...» начал он напевать, идя по улице. В конце концов я ведь все равно собирался в цирк! сказал он вслух, но, заметив удивленно-насмешливый взгляд встречного, прикусил язык.
С девчонками у Славки чаще всего не получалось. Те, что нравились ему, назначали свидания другим. А ему приходилось назначать свидание тем, которые вызывали только нечеткую симпатию.
Девушка со стадиона удивила, заставила о себе думать. Кто она? Не сказала, как зовут, убежала...
До сих пор в глазах Славки стояла такая картинка: огромный пустой стадион и они двое. Себя он, конечно, представлял смутно. Но девушка... Как она сидела, непринужденно склонив голову набок, как вскочила будто пружина разогнулась, как стремительно промчалась мимо красивая, ловкая, каждое движение без усилий, словно само по себе, отточено, как у артистки. Может, она работает в цирке? И рост небольшой.... Во всяком случае, Славка был бы выше, если бы они стали рядом. Думать об этом было приятно...
И все-таки тревога по временам сжимала его сердце. Он решил подготовиться к худшему, как учил его Клюев: «Итак, она не придет. И сейчас я иду в цирк, а не на свидание! Я иду в цирк. И никуда больше!»
Стало легче. Он шел, размахивая руками, натыкаясь на встречных, и упрямо напевал: «Я подался просто в цирк! Просто в цирк! Просто в цирк...»
«Как-то несолидно ведешь себя, старик! раздался вдруг внутренний голос, похожий почему-то на голос Измаила. Волнуешься, спешишь. Вот чуть парня не сбил с ног... Относись к таким делам проще. А то ведь не поверят, что у тебя в подчинении бригада мужиков с разными речевыми отклонениями».
Славик тряхнул головой. Но внутренний голос продолжал звучать. Тогда он сбавил шаг, расслабил кисти рук и небрежно заскользил взглядом по лицам идущих навстречу людей. Пусть все видят, что он идет просто так.
Неожиданно захотелось побриться: потратить время в очереди, потом подставить подбородок теплой пене, потом встать и небрежно сказать молоденькому, в перманенте, мастеру:
Благодарю!
Он машинально пощупал подбородок. Нет, еще ничего не наросло, хотя прошло уже три дня.