Адэйн был вовсе даже не против, Гарри рассказывал ему, что именно и как именно он видит. А тот в свою очередь ему с эссе помогал, то-то Маккошка удивится.
Месяц закончился слишком быстро, двадцать девятого отбыли международным порталом близнецы. Адэйн откланялся и того ранее. И вот на дворе уже первое сентября и чувствующий себя самым счастливым во всём мiре Гарри за руку, на этот раз с Дэреком, прошёл на платформу девять и три четверти.
Чуть ли не у входа наткнулся на Гермиону, а с небольшим опозданием и на ввалившихся на перрон всей толпой рыжих. Рон был как всегда, а вот близнецы, близнецам Гарри был рад. Топающая рядом с ними Джинни неуверенно улыбнулась. На руках она держала вверенную её заботам в прошлом году и порядком так подросшую кошечку. Ну каких-то пять с половиной килограмм чистой пушистости и незамутнённой детской радости.
Мистер Скамандер был в своих предположениях более чем прав, и девочкой Арина выросла очень красивой. Мордочкой она в маму пошла, и пока была маленькой, была до ужаса неказистой. Но стоило ей вырасти. В общем, кошечка получилась на загляденье. Добрая, игривая и абсолютно ручная, а с её то родителями Находящийся невдалеке Перси явно уже руки потирал.
С головой ушедший в магозоологию, а если конкретно, то в ту её часть, что за разведение жмыров и им подобных ответственна, юноша и думать забыл о какой бы то ни было карьере в министерстве. Миссис Уизли, понятное дѣло, грустила. Но ровно до тех пор, пока выкладки сына не увидѣла, а уж с такой-то первой леди Арина была прекрасна и Джинни против идеи брата ничего не имела. Да и мастер Скамандер был вовсе не против. Всё и вся по полочкам разъяснил, и даже почему " конкуренту" радуется, тоже. Как оказалось, с одного питомника сложно очень, родство близкое, мутации, уродства. Порода угаснет, по сути и не родившись даже, а потому чем больше, тем лучше. Небольшие, не на поток, главное это качество. Именно поэтому Перси этим летом у мастера в питомнике пропадал, дѣлу обучался.
Над перроном раздался призывно гудящий гудок, машинист предупреждал о скором отправлении и дети, подростки и будущие выпускники принялись рассаживаться по вагонам. Боязливо, или же наоборот, открытые ко всему новому забирались в вагоны будущие первокурсники. Им только предстояло увидеть замок и окружающие его красоты. Долину, озеро, деревья. Осенние, медленно отдающиеся будто огням всех оттенков. Укутанные льдом и снегами, белые, запорошенные и очень холодные. И наконец яркие, солнечные, наливающиеся зеленью новой жизни весны и наступавшего вслед за ней неизменного лета.
Круговорот, всё ещё восхищающий второй и даже третий курсы. И постепенно всё менее и менее интересующий старших. Из года в год, от выпуска к выпуску. Поезд дёрнулся, неровно, натужно и уцепившийся левой рукой за поручень тамбура Гарри помахал ответившему ему тем же Дэреку Олливандеру. Отправляясь на свой третий курс, мальчик был искреннее счастлив. Он ни малейшего понятия не имел о том, какие игры, подковёрные и не очень, так и остались скрытыми от его взора. А игры были, о, даже не игры, но игрища. Масштабные, подковёрные, и от того практически незаметные. Вот только, остающегося в неведении относительно всего этого Гарри всё это не интересовало. Прямо сейчас он думал только о том, как отыскать подходящее для себя и присоединившихся к нему однокурсников купе. Нашлось оное ближе к концу вагона, в соседнем с ними ехал какой-то взрослый. Не обычно, но не после того, как на Экспрессе прокатился мастер палочек. Посему, спящего и явно утомлённого чем-то взрослого почитай и не заметили даже. Заглянули, увидѣли, из таблички на чемодане выяснили, что это скорее всего некто Р. Дж. Люпин, да на том и думать забыли. Заглянули в соседнее, обрадовались тому, что оно оказалось пустым и принялись устраиваться.
Рон, в который уже раз заведший разговор про столь любимый им квиддичь, на диванчике остался один. Едва заслышавший о мётлах и полётах, Гарри от него тут же более чем демонстративно отсел к сидящему напротив Невиллу. А оставшаяся рядом с рыжим Гермиона уже вовсю что-то читала. И внимания ему удѣляла не больше, чем всему окружающему её в этот момент мïру. Около часа пополудни заглянула продавщица сладостей. И, как и в первую свою поездку, Гарри не удержался. Вернулся с полными вкусностей руками, и лишь после этого вспомнил о вручённой ему ещё дома дорожной сумке. И заглянув туда, в неверии несколько раз поморгав, принялся извлекать из оной оказавшиеся там припасы. Родные, как оказалось, о нём позаботились. Целых три едва помещающихся
в его руках сэндвича. Две бутылочки зачарованного на то, чтобы оставаться охлаждённым, сливочного пива. Того самого, от Фортескью и с издѣлием мадам Розмерты творение хозяина кафе мороженное было несравнимо. Небо и земля. Чары, понятное дѣло, едва Гарри к ним прикоснулся, спали, но, да и нагреется напиток далеко как не сразу.
Так и доехали, Рон, сославшись на что-то там своё, куда-то ушёл, Гермиона читала, а Гарри и Невилл, уплетая оставшуюся после обеда снедь, запивали оную также, как оказалось имевшимся у последнего сливочным лакомством. Правда, то, что было у Невилла, оказалось и вовсе домашним. Бабушка приготовила, смущённо пробормотал он, поставив, что-то около литра, бутылку на стол.