Тайнопись. Чтобы демоны устали читать, вместо того чтобы навредить тебе
В полной тишине, воцарившейся под сводами кузни, Василь услышал, как кузнец облегченно выдохнул.
А может, нет? Может, наоборот, чтобы наслать порчу на честных людей? Ну да ладно! Воевода разберется, кто порчу на лошадей наводит.
Литвин резким движением сорвал медальон с шеи кузнеца и положил плоский, отполированный до блеска кусочек металла к себе в сумку. Туда же отправил кошель с монетами. Не произнеся больше ни слова, пошел к выходу. Он ни на мгновение не сомневался, что у порога его окликнут.
Я согласен! крикнул кузнец.
Василь спокойно вернулся назад и положил кошель на место. Кузнец вытянул руку, чтобы принять амулет, но литвин отрицательно покачал головой.
После, после
Мне не надо денег, отдайте его Я его голос сорвался, я не справлюсь без него.
Хорошо, Василь опустил амулет на широкую, покрытую мозолями ладонь. Денег обратно не возьму. Отнеси в Святую Софию. Глядишь, зачтется тебе!
Кузнец молча кивнул. Подошел к столу, где все еще лежали части сабли. Свернул их обратно в тряпицу и понес к горну. Василь усмехнулся. Только сейчас он заметил, что кузнец сильно припадает на одну ногу.
#
В
кузнице, затерявшейся на окраине местечка, погруженной в полумрак, под низким закопченным потолком, работал кузнец. Кроваво-красные угли, разогретые горном, бросали на его лицо багровые отблески. Выступившие на лбу капли пота в свете этом походили на кровь. Кузнец с силой раздувал меха, разгоняя угли еще сильнее. С каждым толчком рукояти кованые легкие горна выбрасывали поток воздуха в топку. Угли вспыхивали с новой силой. Красные и оранжевые отблески плясали на стенах, отражаясь от массивных деревянных балок и железных крюков. Остро пахло горящими углями и раскаленным металлом.
А за городскими стенами, в доме на Кожевенной улице, на мокрых от пота простынях Силин метался в горячечном бреду, в плену своих видений. Лицо его тоже было покрыто потом, из груди вырывалось тяжелое и рваное дыхание. Он погружался в привычный уже зимний мир. Дремучий лес, укутанный снегом, на окраине бесконечных, сливающихся с небом полей. Стволы деревьев, покрытые инеем. Ветви, сгибающиеся под тяжестью снега, тянули к нему свои омертвевшие руки. Ледяной ветер пронзал насквозь, как острые иглы. Силин чувствовал, как холод сковывает тело, заставляя его дрожать мелкой дрожью.
Но вместе с холодом неожиданно пришел огонь. Но не теплый и согревающий, а пожар, пожирающий все вокруг. Казалось, что сам воздух вокруг плавился, искривляясь в причудливых бликах. Пламя вырвалось из самых глубин естества Николки. Оно охватывало его яростное и неумолимое. Его руки и грудь горели. Огонь, струящийся по его венам, смешивался с холодом, сковавшим его снаружи. Силину захотелось броситься прочь с этого места. Но ноги не слушались его. С огромным напряжением сил он попытался сделать шаг. Уже собрался сделать второй, но не удержался на ногах и упал прямо в снег. Попробовал встать, но почувствовал, что не сможет даже пошевелиться. Его словно зажали в тиски, чтобы он не мог никуда из них вырваться. Заснеженные руки деревьев склонились над ним, прикрывая от его мечущегося взгляда и без того тусклое небо
Кузнец оставил свой горн. Вытер тряпкой с лица пот. Взял саблю за рукоять и внимательно посмотрел на нее. Металл раскалился до почти белого цвета, огибая слова молитвы и образ Богоматери. За свою жизнь он повидал многое, поэтому сила христианской молитвы его не очень удивила. Его гораздо сильнее беспокоило в этой сабле совсем другое. Кузнец схватил щипцами также раскаленную до бела вторую половину клинка. Быстро отнес обе части к наковальне. Соединил их вместе. Занес над головой тяжелый молот и сделал первый удар.
Долго ковать не пришлось. Две части сошлись как заговоренные. Хотя кузнец мрачно усмехнулся. Они же и были такими. Он сунул лезвие в деревянное корыто с водой. Пар окутал его облаком, а воздух наполнился резким запахом закаленного металла. Лезвие шипело, остывая и твердея. Он снова отправил клинок в огонь, снова раздувал меха и подправлял форму
Боль разрывала Силина изнутри и грызла его снаружи. Очертания белого леса стали размываться, а потом и вовсе пропали. Вместо них вставало видение огненной бездны. Николка попробовал закрыть глаза. Огонь на миг отступил. Снова вернулся зимний мир, безмолвный и равнодушный. Но стоило Силину приоткрыть глаза, как пламя вновь возвращалось. Лед и пламень снова начинали рвать его на части. Так, как если бы огонь и холод соединились, чтобы утянуть его в беспощадную пустоту.
Неожиданно в огненном свете на снегу появились тени. Призрачные фигуры в балахонах, подсвечиваемые алыми отблесками. Взгляд Силина метался между ними и силуэтами уплывающих вдаль черных стволов заснеженного леса. Боль понемногу отошла. Николка осознал, что сам находится среди этих теней. Даже не среди них, а внутри одной из этих постатей в грубых шерстяных балахонах. Так, словно видел мир ее глазами. Шесть фигур стояли на высоком, недавно насыпанном кургане. Свежая рыхлая земля не успела еще смерзнуться. На самой вершине был разведен огонь, и дюжий коваль раздувал угли с помощью ручного горна. Из пламени торчала рукоять. Коваль взял в руки щипцы и вынул заготовку из огня. Силин сразу узнал этот клинок. Почувствовал его, хотя он был совсем другой формы прямой, массивный. Меч, только что выкованный в кузне. Он горел ровным багровым пламенем, с темными следами в тех местах, куда приходились удары молота.