Ну что, други мои! Скажу, что наш Николка герой! Все ж слыхали, как разборщик вчера сказывал! Под Челядью вон как, знамя польское взял. Да и сам посечен изрядно был, а знамя взял! Так что за Николку!
Гости пьяно подхватили, с шумом поднимаясь с мест.
За Николку! За Силина!
Все дружно выпили и начали садиться, как тут Гордей Дурдин, известный забулдыга, пустомеля и задира, негромко, но в то же время достаточно четко, чтобы слышали не только ближние соседи, пьяно улыбаясь, произнес:
Да на Кушликовых горах он не только знамя взял, да еще и Васильку-литвина. А тот так прижился на Николкиных харчах, что в Литву свою силой теперь и не загонишь!
Гордей обвел немного притихших гостей взглядом и поднял чарку.
За хлебосольство! За Николку!
Служки засуетились, подливая торопливо в призывно поднятые бокалы, чарки и кубки. Гордей, довольно улыбаясь, высоко поднял руку, расплескивая из чарки недопитое, и ткнул ею в сторону Василя.
О-о-о-о-о! Смотри! И ты тут, Василька, сын приживалкин!
Василь подскочил со своего места. Безразличное, немного скучающее выражение вмиг слетело с его лица, как отброшенная скоморошья маска. Рука рванулась к висевшей на боку сабле. Если бы не староста и поп, повисшие на Василе, он был бы уже около Гордея. Сосед Дурдина резко дернул того за рукав, и Гордей шумно опустился на свое место.
А что не так сказал-то? бубнил Гордей, но снова подняться не решался.
Тем временем Василь, который скинул с себя соседей, все-таки вышел из-за стола. Если бы не его красное от злости лицо, можно было подумать, что ничего не происходит, просто гость вышел размяться после долгого сидения. Василь шел неторопливо, мягкой пружинистой походкой.
Гордей, стряхнув с плеча руку соседа, также встал, по-прежнему улыбаясь. Он с трудом перенес ногу через лавку и отошел от стола, слегка пошатываясь и держа руку на рукояти сабли.
Что пан хочет? Василь говорил подчеркнуто спокойным тоном.
Гордей смерил противника взглядом и усмехнулся:
Вот, ведь па-а-а-ан. Па-а-ан хо-о-очет?
Василь молчал.
Улыбка слетела с губ Гордея, он сморщился и заговорил сквозь зубы:
Пан хочет, чтобы ты, сучонок польский, сдрыснул отсюдова побыстрее. Хорош тебе девок наших портить!
Гордей был выше Василя, поэтому литвин вынужден был поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. На лице Василя заходили желваки, но было видно, что он еще сдерживается. Зато Гордей не унимался и распалялся все больше и больше:
Что? Что вылупился на меня? Маркела дочку кто спортил? А у Феофана сестра сохнет по тебе, черт окаянный! У-у-у-ух я тебя
Рука Василя плавно охватила рукоять сабли. Гордей, с неожиданно резкой для пьяного прытью, выхватил свою саблю из ножен, но появившийся рядом Силин поймал его руку.
Ну ты, Гордей Савелич, ну и ты, Василь, ну что ругаться! Ну все, хватит уже. Хорош, хорош
Силин крепко нажал на руку Гордея, вдавливая его саблю обратно в ножны. Дурдин пробовал сопротивляться, но потом сдался. Сабля с шумом зашла в ножны, Гордей скинул руку Силина, бормоча что-то себе под нос.
Гордей, не порть мне праздник. Го-о-ордей?
Силин хлопнул Дурдина по плечу. Тот только нервно передернулся, но Силин оставил руку на плече буяна.
Гордей! Ты слышишь? Знатный день у меня! Хорош, понял?
Гордей недовольно скривился и пробурчал:
Понял, понял
Он таки скинул руку Силина и выпрямился. Василь, до этого момента стоявший молча, удовлетворенно кивнул и двинулся мимо стоявших мужчин. Он проходил так близко, что Дурдин не удержался. Он хотел задеть литвина плечом, да так, чтобы это выглядело непреднамеренно и случайно. Василь же совершил незаметное, неуловимое глазом движение, и Гордей, промахнувшись, потерял равновесие и под смех собравшихся сделал несколько быстрых неуклюжих шагов вперед, чтобы не упасть.
Он таки устоял на ногах, быстро
развернулся и с перекошенным от злости лицом двинулся в сторону Василя.
Гордей!
Голос Силина звучал веско, не со скрытой, а уже с явной угрозой.
Гордей зыркнул на Силина, пристально посмотрел на обернувшегося в его сторону Василя, махнул рукой и тихо, чуть слышно, прошипел:
Сучонок Раздавлю тварь, и громко добавил:
Ну ты что, Николай Парфеныч, мы ж не со зла. Так балуемся
Речь Дурдина снова стала пьяной, как будто язык, точно по волшебству, опять начал чуть заплетаться. Силин подошел к Гордею, обнял и повел к месту за столом, за которым тот недавно сидел. Василь еще постоял, потом развернулся и вышел из горницы.
Пока Николка усаживал Дурдина, вновь оживился изрядно захмелевший окладчик из Заливов.
Николка! Николка-а-а-а!
Силин поднял голову и посмотрел в сторону Сеньки.
Николка, сабельку свою покажь нам. Ту, которую под Кушликами отбил Заговоренную.
От неожиданности Силин немного растерялся.
Ну скажешь тоже, заговоренная. Только если с чесной молитвой, так это может. А так Сабля как сабля.
Ну уважь общество! Покажь сабельку!
Обернувшись к соседям, Сенька понизил голос до громкого шепота, слышного, впрочем, и на дальнем конце стола, зашептал:
Лях, тот, чья сабля до этого была, вот злющий был. Чистый аспид! Николку-то крепко посек тогда. Да