За мной! резко скомандовала старшая, разворачиваясь. Ее плащ-накидка (тоже черная кожа, тоже с золотистой окантовкой) развелся.
И мы поплелись. Как стадо обреченных овец за пастухом-мясником. По тому самому жутковатому мосту над мертвенно-перламутровой лужей. Сапоги глухо стучали по камню. Я старался не смотреть вниз, на те странные тени.
Димон пристроился рядом, толкнул меня локтем.
Ууу, смотри-ка, он кивнул на уходящую впереди старшую. Ее фигура в облегающей коже действительно была безупречной. Какой ход Зад чисто орех! Говорю тебе, они тут все, как удавы перед линькой голодные до чертиков! Он хихикнул, но в смехе слышалась нервозность. Ну что, новичок? Рискнешь? Хотя бы одну шлепнуть? У нее, гляди, шпага-то как блестит Он подмигнул уже мне, с вызовом.
Я посмотрел на его туповато-нахальную рожу, на спину старшей стражницы, на готические шпили города смерти впереди, почувствовал ноющую боль в сломанном, кажется, ребре и вкус крови на губах.
Отвали, Димон, процедил я сквозь зубы, ускоряя шаг. Сам разберусь, с кем и когда лапаться. А пока лучше бы подумал, как эту жатву пережить. Хотя бы первый день.
Город Аспидовых впускал нас в свои каменные объятия. Воздух стал еще гуще, горче. За спиной скрипнули массивные ворота. Ловушка захлопнулась. Игра началась по-настоящему. Ставка не чья-то задница, а моя шкура. И я намерен ее сохранить. Хотя бы на сегодня.
Мы шли по улицам, вымощенным темным, отполированным временем камнем. Воздух был густым, сладковато-горьким, как переспелый, начавший гнить фрукт. Изнанка. Она пропитывала всё. Город был величественным и пугающим. Готические фасады домов вздымались в лиловое небо, украшенные каменными змеями, то ли охраняющими, то ли душащими свои владения.
И были окна. В каждом втором, в каждом третьем они стояли. Девушки Аспидовы. Молодые, статные, невероятно красивые. Одни в полупрозрачных хитонах, другие в вызывающе открытых корсетах, третьи вовсе без одежды, демонстрируя тела, от которых у любого мужика снесло бы крышу в иной ситуации. Они хихикали, как ручейки яда, их пальчики маняще водили по подоконникам, губы шептали обещания, от которых кровь стыла в жилах или, наоборот, бурлила.
«Иди сюда, сильный»
«Покажи, на что ты способен»
«У меня есть кое-что сладенькое для тебя»
Слюна действительно предательски подкатила к горлу. Инстинкт он слепой, тупой и сильный. Димон, шедший рядом, тут же это подметил.
Ага-а! он толкнул меня локтем так, что я чуть не споткнулся. Видал? Глазки-то у тебя уже по пятаку! Готов уже в окно к одной из этих ядреных змеюк прыгнуть? А? Он заржал, но смех был нервным, сдавленным. Даже его бычья самоуверенность дала трещину под этим калейдоскопом смертельной красоты.
Отвали, Димон, я буркнул сквозь зубы, стараясь смотреть прямо перед собой, на спину старшей стражницы. Но периферией зрения ловил каждое движение, каждый манящий изгиб. Черт возьми, как же они хороши и как страшны.
Рядом ковылял Хорёк. Он вообще превратился в комок дрожащих нервов. Голову вжал в плечи, глаза зажмурил, руки прикрыли уши, губы беззвучно шевелились молился или ругался, непонятно. Смотрел только под ноги.
И тут случилось то, что должно было случиться. Трое из задних рядов здоровенные, туповатые, с глазами, налитыми похотью и дешевым хмелем (наверное, их успели напоить перед отправкой) не выдержали. Один из них, рыжий детина, громко гаркнул:
каменного Аспида хлынул густой, ядовито-зеленый пар. Не струйка, а целый смерч. Он окутал Димона с головой. Секунду две он стоял. Высокомерно. Пытался ухмыльнуться сквозь клубящийся яд. Хотел что-то крикнуть
И вдруг закашлялся. Не просто закашлялся его вывернуло пополам. Кашель превратился в визг. Нечеловеческий, пронзительный, полный невероятной боли визг. Как резаного поросенка. Из его рта хлынула пена густая, желтоватая. И кровь. Алая струйка потекла из уголка глаза, потом из другого. Он схватился за горло, за лицо. Его тело начало дергаться в бессильных, жутких конвульсиях, как у куклы, у которой дергают за все нитки сразу. Он рухнул на колени, потом на бок, бился о черный мрамор, издавая хриплые, клокочущие звуки.
Я замер. Весь мир сузился до этого дергающегося, пенящегося тела моего попутчика по аду. До этого шипения яда, разъедающего его изнутри. Пятнадцать секунд? Вечность? Время потеряло смысл.
И вдруг тишина. Конвульсии прекратились. Димон лежал неподвижно. Лицо синюшное, перекошенное, с открытыми, залитыми кровью глазами. Изо рта все еще сочилась пена. Он не дышал.
ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!
Мысль ударила, как молот по наковальне. Не страх. Чистая, белая ярость. Смешанная с диким, животным ужасом.
ГДЕ Я?! ГДЕ Я ПЕРЕРОДИЛСЯ?! ЭТО ЧТО ЗА ПОЕБЕНЬ?! АЛЕ! БОГИ, СУКИ, ЕБАНЫЕ В РОТ! ВЫТАСКИВАЙТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! СЕЙЧАС ЖЕ! Я НЕ ХОЧУ ТАК! Я НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ ЭТО! Я НЕ ХОЧУ ТАК СДОХНУТЬ!
Внутри все горело. Голова кружилась. Я чувствовал, как подкашиваются ноги. Рядом Хорёк упал на колени и блевал, рыдая. Кто-то завыл. Кто-то молился. Стражницы наблюдали с холодным, профессиональным интересом. Старшая кивнула двум своим подчиненным. Те спокойно подошли к телу Димона, схватили его за руки и за ноги и потащили, как мешок с мусором, к краю площади, где зияла темная решетка канализации. Швырнули туда. Глухой плеск в мертвенно-перламутровой жиже внизу.