Он как покраснел от удивления, так и хранил на лице один и тот же цвет. И теперь почему-то уже не ощущался рыжим. У него будто бы испугались и волосы тоже.
А где правая? заглянул под кровать Санька.
Здесь еще пряталась в углу ночь. Ничего, кроме пыли, которую не убирали, наверное, с момента постройки гостиницы, он не обнаружил.
Подошва
ногой и попал Игорьку по левому бедру.
Ой-йо, не сдержал он боль.
Горячий? пожалела «ожегшегося» Нина.
Не очень, ответил за всех Андрей. Проходите. Присаживайтесь.
Стула в комнате не было. Его роль Андрей доверил трем чемоданам, сложенным один на другой.
Спасибо, отказалась Нина. Вы менеджер группы?
Да. Вроде как бы.
Вам нужно к десяти ноль-ноль подъехать в оргкомитет и пройти регистрацию.
Это далеко?
В центре города.
А Приморск большой город?
Для меня большой. Для вас, наверное, маленький.
После Москвы даже Париж маленький, с видом знатока пояснил Игорек.
Санька что-то не помнил, чтобы бас-гитара когда-нибудь посещал Париж. Может, во сне?
У входа в гостиницу будет стоять автобус. Вчерашний. В девять тридцать отъезд. Попрошу не опаздывать. У вас пятеро членов группы?
Да! вскрикнул Игорек. Пятеро!
Захватите документы на всех.
Вчера Нина была в синем, а сегодня в сером. Костюм двубортный пиджак и удлиненная юбка делали ее еще более похожей на учительницу. Такие девушки не умеют ни танцевать, ни громко смеяться. Рядом с ними воротит скулу от тоски. Но из них всегда получаются хорошие мамы.
На левой стороне груди у Нины, прямо на кармашке пиджака, висела пластиковая визитка. На ней было нарисовано что-то типа рога изобилия, красивые ровные буквы красного цвета образовывали рядом с рогом надпись «Голос моря», а под всем этим великолепием скромненький черненький шрифт объявлял имя и фамилию хозяйки документа: Лучникова Нина.
Какие документы? обернулся Андрей к тумбочке.
На ней все такой же постмодернистской композицией лежали комком джинсы, шапочка и черные очки.
Паспорта.
Всех пятерых?
Конечно, всех.
Андрей не умел смотреть сквозь ткань. Но сейчас ему очень хотелось увидеть, оставил ли хохмач Эразм паспорт в кармане джинсов или забрал с собой, чтобы породить еще один прикол. Почему-то сильнее всего представлялось, что паспорта внутри композиции из трех вещей нет.
У вас опять чайник закипел, заботливо проговорила Нина.
С ее слухом нужно было петь в ансамбле, а не работать в роли скучной канцелярской дамы.
Отключим, пообещал Андрей.
До свидания, товарищи, сказала одному Саньке Нина, и он вдруг почувствовал, что у нее нужно о чем-нибудь спросить. Хоть о погоде.
Он вышел следом за Ниной из комнаты, обернулся и, строго сведя брови у переносицы, заставил Андрея закрыть за ними дверь.
Когда он вернулся примерно через десять минут, розетка уже не свистела. Изобретатель нового музыкального инструмента сидел на кровати с очумелым лицом. Казалось, что он не спал несколько суток.
Ты ничего ночью не слышал? вел допрос Андрей.
Костюм сафари цвета осветленного хаки неплохо подходил к его пыточной роли. А слипшиеся в дреме глаза Виталия делали его похожим на аборигена, не понимающего язык пришельца.
А уже утро? спросил он и посмотрел на Саньку, будто только он один знал правильный ответ.
Нет. Уже вечер. Закат солнца вручную! огрызнулся Андрей.
Значит, так, произнес Санька слово «так» тоном старшины роты, никогда не сомневающегося в своей командной правоте, в милицию сообщим о факте исчезновения Эразма не раньше полудня
А надо вообще сообщать? испуганно спросил Игорек.
Надо! Но только после того, как я вернусь Кстати, он паспорт оставил?
Да, радостно сообщил Андрей. На месте. В кармане джинсов.
Значит, панику пока не поднимаем. Я вернусь примем решение
А мне это ехать на регистрацию? уже на правах подчиненного поинтересовался Андрей.
Он только теперь ощутил, что выполнять команды легче, чем их отдавать. Не нужно напрягать извилины.
Обязательно ехать. Раз ввязались в бой, надо драться до последнего
СТО ОЧКОВ ДЛЯ СИНЕГО БЛЭЙДЕРА
Санька застал их в тот момент, когда джинсовые парни и девчонки крутили слалом вокруг выстроенных в ряд битых кирпичей. После первых заездов, где узор вокруг кирпичей вырисовывали обе ноги, пришло время слалома на одной. Доехать до конца трассы удавалось далеко не всем. Разгон
приходилось набирать еще из той части набережной, где лениво прогуливались курортники и было тесно от едких шашлычных палаток и белых прилавков мороженщиц. Не всем роллерам хватало смелости пронестись в разгоне мимо мужика, несущего на вытянутых руках шашлык, или машущей по лицу журналом-веером дамы, по сравнению с которой японский борец сумо смотрелся жертвой концлагеря. Те, кому хватало, до финиша все-таки доезжали и под восхищенные хлопки девчоночьими и пацанячьими ладонями по его (или ее) ладони кричали: «Йе-е-а!» и зарабатывали сто очков мелом на стене санатория, в которую упиралась набережная.
Самые лихие, для которых кирпичный слалом был далеким прошлым, вытворяли цирковые номера на лестнице, ведущей к набережной от автобусной площадки. Больше всего доставалось стальным трубам-перилам.