Внезапно висящая на окне штора жалюзи из серой стала красной и дохнула на Саньку жаром и едким запахом жженой пластмассы. Он отшатнулся, скользнул взглядом по жирным каплям сварки, удерживающим металлическую решетку на окне, и бросился к двери офиса.
Куда?! окриком встретил его охранник.
Пластиковая визитка на его груди смотрелась даже не визиткой, как у охранника у двери Буйноса, а приклеенной почтовой маркой.
Там пожар! еще громче мужика вскрикнул Санька.
Пропуск! закрыл телом вход в здание охранник.
Н-на! коротким тычком вмял ему Санька кулак в
пах.
А-а! в рифму ответил мужик и стал заметно ниже.
Оттолкнув скорчившегося охранника, Санька вбежал в уже знакомый холод. Воздух в этом конце коридора был чист, как где-нибудь в Альпах, а в дальнем его конце, у кабинета Буйноса, на стуле храпел, широко раскрыв рот, второй охранник.
Грохот Санькиных шагов разбудил его. Он вскинулся на стуле, заученно бросив руку к кобуре, но знакомое, уже виденное сегодня лицо парня остановило ее.
Огонь! Там огонь! прыгнул к двери Санька и рванул ее на себя.
Горный воздух тут же стал воздухом свалки. Ядовитая вонь ударила в голову, забила дыхание и сразу стала хозяйкой офиса.
Влаа-аимир Захарыч, прохрипел в затылок Саньке охранник.
В его голосе ощущался детский страх.
Посреди комнаты, окруженной огнем, будто посаженными по кругу красными кустами, лежал на полу Буйное. По рукаву его пиджака и левой поле плясало пламя, а половина лица была почему-то черной.
Набрав побольше воздуха в легкие, Санька бросился в комнату, и тут же от нестерпимой боли заныла кожа на лице, шее и кистях рук. Ее будто бы сдирали заживо.
Схватив Буйноса за ноги, он поволок его к двери, а пламя на рукаве становилось все сильнее и сильнее, словно обрадовалось появлению новой жертвы.
Сними куртку! Свою! еще только ударившись боком о дверной косяк, заорал Санька. Быстро, твою мать!
Я это уже, хрипел в спину охранник. И что это?
Накрой пламя!
Оно горячее!
Дай сюда!
Вырвав из вялых пальцев черную куртку, Санька упал с нею на рукав, ладонью прибил пламя.
Помер, да? Помер? грустно выспрашивал охранник.
Он и здесь вопросы задавал как ребенок, который только сейчас узнал, что люди умирают.
Нет! Он хрипит! Не слышишь, что ли?
С-сука! вцепились Саньке в рубашку чьи-то мощные пальцы.
С легкостью пушинки они развернули его. Перед глазами качалось разъяренное лицо первого охранника.
«Скорую» вызови, идиот! крикнул в эти тупые глаза Санька, и пальцы сразу ослабли, стали пластилиновыми.
Че чего тут? удивленно спросил второй охранник.
Поджог! С покушением на убийство! Да вызови ты «скорую!»
Тут это близко, первым очнулся охранник без куртки. По вызову час ехать будут. А больница пять минут. Если бегмя
Так давай бегмя! скомандовал Санька.
Сорванная с Буйноса куртка открыла дымящийся, в пропалинах, пиджак, открыла наполовину почерневшее, с вытекшим глазом, лицо. Охранник, прибежавший от входа, поднял начальника на руки, поднял как ребенка и под хлопки открывающихся дверей в коридоре побежал к выходу.
Что такое? Что случилось? Почему воняет? прибывал и прибывал народ к гудящей двери. Огонь! Го-орим!
На улицу! ощутив, что страх нужно куда-то направить, закричал Санька. Все на улицу!
И мне? глупо спросил оставшийся охранник.
А ты Ты вызови пожарных!
Есть! обрадовался приказу здоровяк и бросился по коридору, локтями отбрасывая от себя длинноногих сотрудниц.
Во-оло-одя! ударил по ушам единственный знакомый голос.
Санька отвернулся от двери и близко-близко, до головокружения близко увидел глаза Нины. Они как-то враз набухли, помутнели и выдавили из себя светлые полоски слез. Он еще никогда не видел Нину плачущей, и потому даже не поверил, что это она. А не поверив, приказал ей официально, сухо, как мог приказать любому из обезумевших сотрудников офиса:
Иди на улицу! Быстро!
Во-о Во-о Во-ова! Он по-гиб! обреченно пропела она.
Ничего он не погиб! Его уже там нет!
А где он? сморгнула последние слезы Нина.
Охранник его унес. В какую-то вашу больницу.
Грохот каблучищ перекрыл его слова. Охранник без куртки подбежал к ним, чуть не сбив с ног Нину, согнулся в одышке и прохрипел в пол:
По по вы вы
Ясно, перевел его речь на русский язык Санька. Пожарных вызвал. Да?
Да.
Тогда пошли отсюда.
Пламя, словно услышав его слова, ударило из комнаты в коридор жгучим красным языком. Все трое отшатнулись от двери, и Нина вдруг вспомнила:
Там приз. Раковина. Она дорогая
Не дороже нас, ответил Санька и, схватив Нину за руку, потащил к выходу.
НЕМНОГО ТЕНИ ПОД БРОШЕННЫМ ЗОНТИКОМ
Бывает такая усталость, что нет сил даже думать. А уж говорить Говорить это двигать губами, языком, мышцами щек, говорить это так тяжело, если всех сил осталось, чтобы стоять, прислонившись спиной
к горячему и, наверное, грязному столбу, и тупо смотреть на черные масляные пятна на асфальте.
А вас искали
Столб, нет спору, хорошая опора, но если всей тени от него тростиночка шириной в три сантиметра, а в голову солнце вбивает клин за клином, то лучше перебрести метров на десять левее. Там, у бока бывшего журнально-газетного киоска, ставшего по воле времени вино-табачно-пиво-сникерсным, есть целебный пятачок тени. Ровно на одного человека. И оттого, что никто еще не додумался занять его, хотя автобус на Перевальное ждали не менее сотни человек, Санька ощутил зов этого клочка тени.