колотит беззащитного крестьянина или слугу, усматривает в этом добрый признак воинственности его характера или, наблюдая, как тот же сынок одурачивает, прибегая к обману и вероломству, своего приятеля, видит в этом проявление присущей его отпрыску бойкости ума. В действительности, однако, это не что иное, как семена и корни жестокости, необузданности, предательства; именно тут они пускают свой первый росток, который впоследствии дает столь буйную поросль и закрепляется в силу привычки. И обыкновение извинять эти отвратительные наклонности легкомыслием, свойственным юности, и незначительностью проступков весьма и весьма опасно. Во-первых, тут слышится голос самой природы, который более звонок и чист, пока он не успел огрубеть; во-вторых, разве мошенничество становится менее гадким оттого, что речь идет о нескольких су, а не о нескольких экю? Оно гадко само по себе. Я нахожу гораздо более правильным сделать следующий вывод: «Почему такому-то не обмануть на целый экю, коль скоро он обманывает на одно су?» вместо обычных рассуждений на этот счет: «Ведь он обманул только на одно су; ему и в голову не пришло бы обмануть на целый экю». Нужно настойчиво учить детей ненавидеть пороки как таковые; нужно, чтобы они воочию видели, насколько эти пороки уродливы, и избегали их не только в делах своих, но и в сердце своем; нужно, чтобы сама мысль о пороках, какую бы личину они ни носили, была им ненавистна. Я убежден, что если и посейчас еще, даже в самой пустячной забаве, я испытываю крайнее отвращение к обманам всякого рода, что является внутренней моей потребностью и следствием естественных моих склонностей, а не чем-то требующим усилий, то причина этого в том, что меня приучили с самого детства ходить только прямой и открытой дорогой, гнушаясь в играх со сверстниками (здесь кстати отметить, что игры детей вовсе не игры и что правильнее смотреть на них как на самое значительное и глубокомысленное занятие этого возраста) каких бы то ни было плутней и хитростей.
Монтень М. Опыты: В 3 кн. Кн. I и II / Пер. с фр. 2-е изд. М., 1979. С. 103
Душа не «я», не весь мой внутренний мир, существуют еще ум, память, способности это другое. О душе говорят отстраненно, как о живом существе: одно дело «мне больно», другое «душа болит». Душа болит, душа жаждет, хочет, страдает, не принимает, тоскует, радуется Не я радуюсь душа во мне радуется. И она что-то таинственное в человеке: куда-то рвется моя душа, в глубине души, из самой глубины души. И что-то своевольное, что-то такое, что нельзя приневолить. И что-то искреннее, необманное, выражающее суть человека: душевно вам предан, от всей души желаю вам
Самое дорогое, таинственное, бездонное, своевольное, искреннее, непродажное какими прекрасными качествами наделена в нашем общем сознании человеческая душа!
Вслушаемся в ряд выражений: всей душой желаю; всей душой чувствую; всей душой люблю; всей душой надеюсь; всей душой благодарен, ненавижу, страдаю, радуюсь, печалюсь, стремлюсь, верю Но нельзя сказать: «всей душой думаю». Люблю всей душой, т. е. вся моя душа любовь. Или вся моя душа надежда, ненависть, вера, благодарность, радость.
Душа, если вслушаться в нашу речь, это соединение всех желаний, чувств, стремлений, печалей и радостей человека.
Соединенные вместе, желания и чувства получают новые свойства, а именно свойства души, так что мы говорим о чистоте души, о красоте ее или о низости. Это чрезвычайно важно для воспитания что душа понимается как цельное: душа болит, жаждет, хочет, страдает, принимает, радуется. У нее свои, характерные ей свойства: в чистой душе не появится низкое желание, в низкой душонке редко благородное чувство. Цельность души, устанавливаемая из опыта народом-педагогом, народом-психологом, как раз и делает невозможным воспитывать по модели «сад-огород» прививать какое-то одно чувство или желание в отдельности. Душа соединение желаний и чувств, но каждое чувство и желание зависит от всего набора в целом, и воспитывать можно только всю душу в целом.
Мама беспокоится: что делать? Сын растет жадным, никогда ни с кем не поделится, отнимает игрушки у других детей. Но ничего с этой жадностью не сделаешь. Если мальчик и в остальном плох, то не с жадностью надо бороться, она лишь симптом, если же растет добрая душа, то ничего страшного, станет старше и не будет жадничать.
Оттого душа самое дорогое, что с рождения,
еще до ума, образуется она в человеке в виде первых его желаний и чувств. Оттого и таинственное, что человек не знает, как появляются в нем желания и чувства, они возникают помимо его воли. Он может дать им свободу или подавить их, но искоренить их трудно. Не принудишь любить, не заставишь верить или страдать своевольна душа! Мысль бывает чужой или ложной, а чувство всегда свое, даже если оно возникло под чьим-то влиянием, и оно всегда реально; оттого душа искренность.
Откуда добро и зло в душе ребенка?
Как появляются добрые и злые чувства, добрая и злая воля? Нам трудно бороться с дурными чувствами, со злобой, жадностью, завистью, агрессивностью, неблагодарностью, грубостью, если мы не понимаем, откуда они в душе ребенка. А что, если мы, не зная механизма происхождения дурных чувств, сами сеем их в детской душе, подобно тому как до открытия антисептики врачи не мыли руки при операциях и заражали больных смертельными болезнями, удивляясь потом, откуда эта напасть?