Что он скажет, Коста уже прикинул. Краски бывают разные, и за некачественную работу он готов платить.
И решительно, пока не передумал с силой постучал в дверь.
Ему не открыли. Ни через пять мгновений, ни через десять. Он замерз так, что почти не чувствовал ног, приплясывая на одном месте. Пока не решился обойти лавку если работают на заднем дворе могут не слышать. Ограда сплошная и высокая опоясывала дом, и Коста уже собрался возвращаться, пока не увидел щель плохо пригнанная доска болталась на одном верхнем крючке.
На заднем дворе лавки было пусто ни души звать бесполезно, и
Коста почти вытащил голову обратно, убедившись, что через задний двор есть сквозная калитка-выход на другую улицу, но его внимание привлек оттенок сочной зелени на снегу.
Орнамент, который он мог бы повторить с закрытыми глазами прямо сейчас. Его рисунок.
Вторую доску Коста раскачивал пару мгновений, стянул полушубок, чтобы протиснуться в дыру и порадовался тому, что так мало ел. Стараясь ступать только по метенным дорожкам, чтобы не оставлять следов, перепрыгивая с плитки на плитку, он пересек двор.
Коста потрогал пальцами ткань те самые. Рулоны были свалены не аккуратной горкой без навеса, занесенные снегом. Часть орнамента уже поплыла и стекла вниз, замерзнув потеками. Раз, два, тридевять. Все. Все, которые он разрисовал. На роспись которых он потратил три декады пути в обозе.
И которые торговец планировал выгодно сбыть в Хаджере.
Справа составленные в аккуратный ряд, чтобы не мешали ходить, под снегом стояли мешки с солью. Шесть из десяти, которые везли сюда. Четырех не хватало.
Коста попытался рассмотреть, что стоит далее, но за оградой что-то скрипнуло, и он сорвался с места, петляя по плиткам, пролез обратно, ободрав руку и приставил доски обратно.
***
Дома ему влетело. Дважды. За оцарапанную руку главное достояние каллиграфа, и за то, что вообще открыл рот спросить про торговца. Коста даже не успел ничего рассказать.
Вопрос уже решен, щенок! Твоя работа чертить карты вот и черти! Сделал только четверть! ругался Наставник.
Коста обиделся он сделал не четверть, а треть!
Он сам ещё раз сходит к торговцу и сам узнает, почему его рисунки гниют под снегом. И только потом расскажет мастеру.
Весь вечер в комнате под самой крышей горел свет. Коста рисовал, спешно набрасывая на пергаменты все, что успел запомнить этим вечером, каждую деталь: спину дочери торговца, старые улочки, дом, задний двор, рулоны под снегом, мешки с солью
а утром они поругались ещё раз.
***
Конец пятой декады с момента начала зачистки, второй день отдыха перед следующим спуском
Не могу больше! Хватит! кисть отлетела в угол стола, забрызгав чистые бесценные пергаменты тушью.
И у него тряслись руки так, что штрихи выходили неуверенными и неровными.
Коста вытянул пальцы вперед и усилием воли, сделав несколько глубоких выдохов, попытался погрузиться в созерцание снег за окном, шпили вдалеке, развевающиеся штандарты, прямые улочки но пальцы дрожали все сильнее, и что-то темное внутри, горячее, застилающее глаза алым маревом поднималось изнутри. Он начал дышать рвано, с присвистом, пока просто поднялся, отбросив стул в сторону.
Хватит!!! выдохнул он задыхаясь.
Наставник поднял седую голову от стола дневного света внизу было достаточно и они сегодня опять собирали куски карты вживую, соединяя то, что зарисовал Коста и те участки, которые делал сам Хо, проверяя друг друга дважды. Полуровня мастер, полуровня ученик.
Яя я н-н-н-е-е-ем-м-м-могу б-б-б-больше выдавил Коста наконец. И вытянул вперед ходящие ходуном руки. П-п-п-пальцы трясутся я п-п-п-просто н-н-н-немогу б-б-б-ольше
Малец тише, малец мастер начал осторожно вставать из-за стола.
Н-нн-не п-п-пойду б-б-больше выдохнул он рвано. В-в-в-вниз
Контроль! прошипел мастер Хо. Контроль, щенок!
Но красная пелена уже застлала все перед глазами заикание пропало и Коста выпалил всё, что думал: о том, что даром не сдались фениксы, заработанные таким трудом; о том, что у всех наставники, как наставники; о том, что можно искать нормальные заказы, а не рисковать так; о том, что черный мешочек, выданный накануне сиром Блау уже пуст, он, Коста видел; что мастер опять куда-то спустил все деньги и что вообще он отказывается, больше никуда не пойдет
Пойдешь! орал в ответ Мастер. Пойдешь, щенок! Слово крепче плетений!
припомнил Форт, ворованные сани и даже разрисованные ткани, которые подсунули торговцу, с краской, которая вспыхнет от малейшей искры, и что ему до сих пор сняться сиры в ханьфу, с пылающими вкруг подолами
Вопрос решен! Я сказал вопрос с тканями решен, щенок! Мастер рассердился так, что на щеках появились алые пятна. У нас ещё два дня отдыха, чтобы через два дня был собран и готов!
Но Коста уже не слышал схватил верхний стеганый халат, и как был, вылетел на улицу.
***
Не пойду.
Не пойду. Не могу больше.
Успокоился он, намотав пару кругов по старой части города и основательно замерзнув.
Было стыдно за собственную несдержанность, стыдно, за то, что было стыдно, стыдно возвращаться обратно и ещё больше стыдно, что мастер в итоге оказался прав. Почти девять зим зря. Он так и не научился контролировать ярость внутри.