Поиски и раздумья в отношении естественной системы Линней не оставлял всю жизнь. В течение всей своей деятельности он разрабатывал ту и другую систему. В труде «Классы растений», опубликованном в 1733 году, он писал о ней намного раньше, чем появилась его полная «Система природы». Значит, дело было не так, как иногда думают: Линней создал искусственную систему, был недоволен ею и под конец жизни стал создавать новую, более совершенную естественную.
Нет, всю жизнь он неутомимо искал, какие же естественные группы существуют в природе, какими признаками в целом они характеризуются. «Признак слуга, а не господин», говорил он. И напрасно иногда думают, что Линней был рабом своей искусственной системы. Он ею пользовался, но искал одновременно лучшую.
«Наука есть достояние общее, писал Д. И. Менделеев, а потому справедливость требует не тому отдать наибольшую научную славу, кто первый высказал известную истину, а тому, кто умел убедить в ней других, показал ее достоверность и сделал ее применимой в науке». Такими словами можно ответить тем, кто считает, что Линней только обобщил труды предшественников и ничего не открыл сам.
Наши советские ученые много трудятся над тем, чтобы правильно, справедливо разобраться в научном наследстве Линнея и оценить его достойно, по заслугам перед потомством.
Глава VII Последние годы
Привести мой дом в порядок
«Его глаза были самыми прекрасными, какие я только видел. Они, правда, не были большими, вспоминает его ученик Фабрициус, но были блестящими, проницательными и чрезвычайно живыми. Уверенно я не могу назвать их цвет, но я видел их взгляд, который, казалось, проникал прямо в глубину моей души».
«Сердце его было открыто ко всякому выражению радости; он любил общество, любил позабавиться, был весел и любезен в разговорах, обладал живым воображением и имел счастливый талант рассказчика, кстати вставлял анекдоты; был очень вспыльчив, но легко успокаивался», говорит о Линнее тот же Фабрициус.
Эти замечательные черты Линней сохранил и в старости. В 1772 году приехал к нему из Геттингена один профессор, его бывший ученик, и с радостью отметил: «В этом великом человеке я нашел ту же самую сердечность, ту же живость духа, такое же стремление собирать редкости по натуральной истории, которым я удивлялся в нем, когда он был значительно моложе и когда я слушал его лекции».
А вот как Линней сам рисует свой портрет: «Фигура средней величины, скорее низкая, чем высокая, не тощая и не жирная, средней мускулистости, уже с детства с выдающимися венами.
Голова большая с затылком выпуклым и по шву поперек сжатым. Волосы в детстве белокурые, потом были темные, в старости серые. Глаза карие, живые, очень острые и веселые. Лоб в старости морщинистый. Маленькая бородавка на правой щеке и немного более крупная на правой ноздре. Зубы плохие, испорченные зубными болями с детства».
В письме родным в Стенброхульт он подводит итоги своей деятельной жизни: «Я стал профессором, королевским врачом, кавалером и дворянином. Я был удостоен увидеть больше из чудесных созданий Творца, в чем я видел величайшую радость, чем кто-нибудь из смертных, живших до меня. Я послал моих учеников
во все четыре части Света. Я написал больше, чем кто-нибудь другой из ныне живущих; 72 моих собственных книги находятся на моем столе. Имя мое стало известным и достигло даже до самой Индии, и я получил признание как крупнейший в моей науке. Я стал членом почти всех научных обществ в Упсале, Стокгольме, Петербурге, Берлине, Вене, Лондоне, Монпелье, Тулузе, Флоренции и недавно в Париже, где был назван в ряду восьми наиболее знаменитых людей мира. Но когда дерево достигнет своей наибольшей высоты, оно должно упасть, потому что каждый, кто достиг вершины, достиг и конца. В прошлом году я заметил, какого возраста я достиг Мне нужно начать приводить мой дом в порядок».
«Привести мой дом в порядок» И Линней энергично завершает ряд своих работ и добивается устройства сына в университет.
Линней охотно говорил о том, что им сделано в науке. Он любил, чтобы превозносили его научные заслуги, любил, чтобы им восхищались в этом отношении. Он чувствовал себя первым систематиком своего времени, считая, что никто не превзошел его. Ему принадлежит остроумная шутка с «офицерским корпусом флоры».
Флора богиня, царица, у нее есть армия офицерский корпус из ученых, и он, Карл Линней, глава его, полководец, генерал! Потом он расставляет в корпусе ученых по значимости их в ботанике. Бернар Жюсье, парижский профессор, хотя не соглашавшийся с искусственной системой Линнея, получает чин генерал-майора.
Из работавших в России ботаников наиболее высокого чина (майора) удостоен Гмелин Иоганн, составивший «Флору Сибири»; Гартер Давид, одно время занявшийся флорой России, получил звание капитана. Любопытно, что офицерами зачислены садовник, купец, медик люди, собиравшие растения, хотя и не ученые.
А Сигезбеку не помогли его, по справедливости говоря, немалые заслуги перед ботаникой. Он заведовал одно время Петербургским Медицинским садом Ботаническим институтом Академии наук СССР в настоящее время и много потрудился, чтобы собрать в нем побольше растений. Потом он заведовал Ботаническим садом Петербургской Академии наук, но провинился перед Линнеем и не попал даже в прапорщики.