Очень хорошо, энсин Стивенс. Полагаю, вы можете показать мне мою каюту?
Конечно, сэр. Прошу за мной, капитан.
И я пошел за ним. Путь от шлюза до капитанской каюты через полкорабля занял целых четыре минуты. Когда мы прибыли на место, я не испытал ничего, кроме разочарования. Я видел офицерские каюты и побольше на современных патрульных катерах. Идиоты, проектировавшие класс «Посейдон», очевидно, даже не задумывались о комфорте своих командиров. Мне доводилось бывать в душевых просторнее, чем приемная в моих новых апартаментах. И я почти уверен, что видел собачьи лежанки крупнее койки в моей новой спальне.
Покачав головой, я отпустил чрезмерно ретивого энсина взмахом руки и швырнул сумку на койку. По крайней мере, мой рундук уже стоял на полке под шкафом, хотя
никто не потрудился достать и развесить мою форму. Наверное, меня это должно было волновать, но я даже не шелохнулся, чтобы разобрать вещи.
Оглядевшись, я едва не открыл на импланте тот самый рапорт об отставке. Но мимолетный образ того, как адмиралтейство со злорадством бросает меня в системе Герсон, отказав в возвращении на Прометей на флотском корабле, заставил меня повременить с отказом от звания. В конце концов, я еще даже не успел возненавидеть свой новый корабль, хотя начало было положено весьма уверенное.
Я посмотрел на свою сумку, и меня одолел соблазн достать одну из бутылок, купленных на станции. Стивенс, без сомнения, учуял запах алкоголя у меня изо рта после захода в бар, но ему хватило ума промолчать. И все же я уже был слегка навеселе, и даже такой раздолбай, как я, понимал, что являться на службу в первый же день на новом посту в стельку пьяным не лучшая идея. Подожду до вечера.
Стук в дверь каюты прервал мои тяжкие раздумья о надлежащем порядке несения службы.
Войдите, пробормотал я, но люк открылся прежде, чем вошедший мог меня услышать.
Я шагнул а это и впрямь был всего лишь один большой шаг из спальни обратно в приемную и увидел здоровенного детину в форме рядового состава, с нашивками старшины на рукавах комбинезона, закатанных вопреки уставу и открывавших мясистые, волосатые предплечья. Ростом он был не меньше двух метров редкость для космонавта. Готов поспорить, он постоянно бился головой о притолоки люков по всему кораблю. При этом он был красив той самой красотой, от которой я почему-то почувствовал угрозу: квадратная, точеная челюсть, покрытая ровно такой щетиной, чтобы лишь подчеркнуть его внешность. Я бы убил за то, чтобы выглядеть так же хорошо небритым; я же обычно выглядел ну, как алкоголик. У него были светлые, идеально уложенные волосы, чуть длиннее уставных, и холодные голубые глаза. Он напомнил мне моего школьного задиру.
Капитан Мендоза? спросил он голосом, который со стороны мог показаться воинственным.
Я недоверчиво оглядел каюту. Кто, по его мнению, еще мог носить капитанскую форму в капитанской каюте?
Он не стал дожидаться моего ответа.
Я Джейкобс. Уверен, вы читали мое досье.
Я не читал. Но это не делало его особенным. Я не читал ни одного личного дела, приложенного к моим приказам.
Так что вы знаете, кто я и что я из себя представляю, продолжил он, не подозревая, что я решительно ничего не знал. И я просто хотел поговорить с вами пораньше, чтобы определить ожидания.
Я нахмурился.
Матрос, вы на грани неподчинения, сказал я, изо всех сил стараясь придать голосу строгости. В эти дни нужно было очень постараться, чтобы вызвать у меня хоть какие-то эмоции, но этот тип мгновенно вывел меня из себя.
Он улыбнулся!
Мне плевать, капитан, нагло бросил он, и у меня отвисла челюсть.
Я всегда думал, что это просто фигура речи, но моя челюсть в прямом смысле отвисла от удивления. Вот те на.
Слушайте, продолжил он, все знают, кто вы и что вы натворили. Сюда, на «Фальшивку», не ссылают капитанов, которыми дорожат. Так что скажу вам прямо. Вы не лезете ко мне, а я не лезу к вам.
Но не думайте, что сможете запугать меня своим званием, Мендоза. Никто не станет слушать рапорт от Мясника Беллерофонта.
Он был первым, кто осмелился бросить мне это прозвище в лицо. Я, конечно, знал, как меня называют за спиной, но такая наглость!
Не путайтесь у меня под ногами, капитан. И мы прекрасно поладим.
Мой рот все еще был открыт, и я размышлял, как ответить, когда этот громила развернулся на каблуках и вышел через наружный люк, едва не захлопнув его за собой.
Ошеломленный, я тяжело опустился на крохотный стул у стола, уставившись на люк и представляя удаляющуюся спину этого человека. За пятнадцать лет службы во флоте я ни разу даже не слышал, чтобы рядовой так разговаривал с капитаном. Да, конечно, ходили байки о том, как старшие чифы и старшины отчитывали салаг-энсинов и даже случайных лейтенантов, которые слишком много о себе возомнили. Но капитана? Никогда!
Мне хотелось прийти в ярость. Хотелось позвать этого человека обратно, устроить ему разнос, а затем бросить в карцер станции «Герсон» за неподчинение. Но я был все еще так потрясен этой встречей, что просто сидел, глядя на закрытый люк, и гадал, в какую же преисподнюю я угодил.