Вы только посмотрите на нее, в возмущении произнесла Пег.
У Ли вырвался еле слышный смешок. Испугавшись его внезапности, она подавила его, сжав зубы.
У меня был слишком долгий день, сказала она. Если никто не против, я, наверное, пойду прилягу.
Так рано? спросила Мира и тут же добавила: Пожалуй, день у тебя и правда был непростой. Ничего, если я попозже зайду тебя проведать?
Еще пару часов назад Ли предположила бы, что Мира просто боится, что новоиспеченная родственница совершит какую-нибудь глупость. Эта мысль посетила ее и сейчас, но, пусть она и знала Миру всего ничего, не похоже было, что беспокоится она из-за этого. Мира боялась не того, что Ли может что-то с собой сделать, а того, что ей может что-нибудь понадобиться.
Мрачность Ли слегка развеялась.
Я буду только рада.
Ли извинилась, вышла из-за стола и прошла на кухню, в которой, как сказала ей Мира, находился лифт. Его поставили в начале двадцатого века, когда один из членов семьи не смог больше подниматься по лестнице. Ли не запомнила, какому именно предку понадобился лифт, и не уточнила, почему он утратил способность ходить.
Как и все вещи в доме, лифт был предметом старины: прежде чем поехать, нужно было закрыть специальную решетку. Ли нажала на медную кнопку с вытисненной на ней цифрой 2 и дернулась, когда эта шаткая конструкция пришла в движение.
Чем выше поднимался лифт, тем сильнее нарастало в ней чувство одиночества. Вручную открыв решетку, она бросилась в свою комнату и бегом поднялась по лестнице, на ходу стягивая одежду. Рухнув на кровать, она разрыдалась и продолжала плакать, пока наконец не погрузилась в беспокойный сон.
В подсознании Ли, как в бульоне, варились грусть и одиночество. Не было ничего хуже этого чувства покинутости. Ей казалось, будто она одна в целом свете. Будто во всей вселенной больше никого не существует.
Ее разум охватило отчаяние, и он стал показывать ей отвратительные кошмары. Оказавшись в ловушке одного из ужасающих черных снов, Ли чувствовала, будто плавает в сиропе бескрайней пустоты. Вокруг нее шныряли смутные темные тени, от которых не получалось увернуться. Одни были твердые, как гранит, а другие липкие, как опаленный маршмеллоу. Иногда они обрушивались на нее сверху, будто плохо уложенные покрышки, и грозились ее раздавить. Ли вздрагивала и металась.
Вдруг во сне она заметила сбоку слабый синий свет. Изо всех сил она попыталась повернуться к нему, но, как только ей это удалось, он исчез и снова появился с другой стороны, на периферии ее зрения.
Тихий и робкий голосок прошептал:
Ты в порядке?
По телу Ли пробежал озноб. И во сне, и в реальности она свернулась в клубок и задрожала.
Ты в порядке? повторил голосок.
Ли показалось, будто она начинает тонуть, и она застонала.
Синий свет вдруг стал отвратительно кислотно-фиолетовым. Низкий гневный голос громогласно прорычал:
Ты в порядке?
Ли резко поднялась. Сердце ее бешено колотилось, воздуха не хватало, все тело было покрыто мурашками.
Ли?
На краю ее кровати сидела Мира.
Ли, ты в порядке?
Все все хорошо. Просто приснился сон.
Не похоже, что это был просто сон, это был кошмар, ответила Мира. Хочешь рассказать мне, пока не забыла? Я всегда забываю свои сны, если не запишу их, как только проснусь.
Ты записываешь свои сны?
Да. Ну, раньше записывала. Когда мне было двенадцать, я завела для них специальный дневник. Каждую ночь я надеялась, что во сне ко мне
придет Боди и заговорит со мной. Но он так и не пришел, так что дневник я забросила. Та еще жуть тебе приснилась, наверное.
Не то слово! И в кошмаре постоянно кто-то спрашивал, в порядке ли я.
Мира виновато опустила глаза.
Похоже, это была я. Я зашла проверить, как у тебя дела. Я стучала! Клянусь, что стучала! Я даже позвала тебя через дверь, спросила, все ли в порядке. Три раза, кажется, спросила, прежде чем войти. Я увидела, что тебе снится кошмар, и подошла. Видимо, это мой голос ты слышала во сне. Прости.
Не переживай, ответила Ли. Плохие сны мне начали сниться задолго до того, как я приехала сюда. Так что на самом деле ты меня спасла от целой ночи кошмаров.
Мира игриво хихикнула.
Рада была помочь.
Ли чувствовала, что Мира искренне хотела сделать для нее что-то хорошее. Похоже, кузина оказалась одной из самых добрых людей, что встречались Ли.
Осторожно, чувствуя, будто сильно рискует, Ли спросила:
А тебе никогда не бывает, ну, я не знаю, грустно?
Конечно, бывает, ответила Мира. Но кому хочется грустить вечно? Лицо Миры снова сделалось виноватым. Ой! Я ляпнула, не подумав. Прости.
Да нет, возразила Ли. Ничего.
Думаю, ты уже поняла, сказала Мира, что у меня есть плохая привычка говорить все, что в голову придет, не думая, что я могу кого-то ранить. Это не от злости, просто я не понимаю, как жестоко прозвучат мои слова, пока не произнесу их.
Я тоже хочу быть с тобой честна. С тех пор как убили моих родителей, все вокруг изо всех сил стараются меня не расстроить. Обращаются со мной, как с хрупкой елочной игрушкой. Я знаю, что они так проявляют доброту, но выглядит это так фальшиво. И ты пока что одна из тех немногих, кто просто остается самим собой. Прошу тебя, не прекращай.